— Это — маленькая и невинная неправда, дорогая моя Джун, — ласково возразил девочке Дэнис. — Большая же правда заключается в том, что как бы далеко ни уехал человек, друзья его всегда с ним — в его сердце, в его мыслях, в его искусстве.
Он поднял на руки Ширин, поднес ее к картине. Собака стала принюхиваться, раз-другой лизнула холст.
— Узнала! Ширин узнала себя, — смеясь и хлопая в ладоши, воскликнула Джун.
Дэнис опустил Ширин на пол, сел на диванчик. Тотчас на колени к нему вспрыгнул Гюйс.
— Господи, до чего же ты уродлив, малыш! — говорил Дэнис, почесывая грудку бостонтерьера. — Феноменально уродлив и феноменально симпатичен!..
— Сэр, за сколько дней можно на лодке добраться отсюда до этих островов? — Мервин неотрывно смотрел на картину.
— Это зависит, — Дэнис улыбнулся, — по меньшей мере от трех обстоятельств: какая лодка, какие дни и какой мореплаватель.
— Двухвесельная шлюпка, безоблачные дни, выносливый путешественник, — быстро, без запинки ответил Мервин.
— О-о-о, дружище, — воскликнул на этот раз без тени улыбки художник, — я вижу, вас серьезно интересует возможность столь отважного, но и не менее рискованного предприятия!
— А почему бы и нет, сэр? Разве право покорять океанские просторы принадлежит только Туру Хейердалу или сэру Чичестеру?
— Кто это здесь замахивается на лавры неутомимого норвежца и нестареющего британца? — веселый густой бас заполнил комнату — вошел Седрик Томпсон. — Кому мерещатся богатства Дрейка и слава Кука? Тебе, Мервин? Молодец! В пятнадцать лет каждый из нас мечтает найти свою Атлантиду. Увы, далеко не каждому это удается! — Он подошел к Джун, поцеловал ее, уселся на диванчик рядом с Дэнисом. Однако тут же встал, приблизился к картине и с минуту молча ее разглядывал. Потом снова сел.
— Вот видишь, успел выставиться в спальне твоей дочери! — улыбаясь, сказал Дэнис.
— Ну и что же, нравится публике? — насмешливо спросил Седрик.
— Не понимаю, почему ты смеешься, папочка? Картина, по-моему, замечательная!
— Я согласен с Джун, — сказал Мервин.
— Вполне разделяю вашу оценку, друзья! — согласился Седрик и усмехнулся. Недели три назад они с Дэнисом чуть не рассорились из-за этого полотна. Седрик настойчиво и почти сердито доказывал, что девушка не должна улыбаться. Это так диссонирует со всем настроением картины! И потом, кирпично-лиловые горы — они же убивают первозданность пейзажа. И вот перед ним то же полотно. Тот же океан, и берег, и джунгли. И девушка улыбается по-прежнему. Но — горы! Из бездыханных лиловых громад они превратились в живых оранжевых гигантов. И словно ожила, засветилась радостью внезапно обретенной гармонии вся картина. И девушка уже не казалась на ней лишней, она органично вписывалась в пейзаж.