6 августа 1911 года — за три дня до открытия конгресса — на свое предварительное совещание собрались российские делегаты. Представительство сионистов России на этом конгрессе не уступало предыдущему. Однако в пропорциональном отношении вес русской делегации убавился, так как за это время сионистское движение в западных странах заметно усилилось и представительство сионистов этих стран в конгрессе соответственно увеличилось; в России же, при всем тяготении еврейских масс к сионизму, внешние обстоятельства мешали развитию движения. Власти ставили сионистам препоны и всячески ограничивали их деятельность. Членов оказался вынужденным прекратить руководство делами Национального фонда в России и обратиться к отделениям с циркуляром, где предлагалось, чтобы жертвователи отсылали деньги непосредственно в Кельн. Многие так и поступили, доходы Национального фонда в России естественно снизились.
На совещании российских делегатов накануне конгресса царила гнетущая атмосфера. Активисты говорили о невозможности открыто вести в России работу. Поэтому и не удавалось превратить симпатии российских масс к сионизму в подлинные дела, добиться расширения движения, роста числа «шекеледателей» и жертвователей в Национальный фонд.
О претворении в жизнь пунктов Гельсингфорсской программы, касавшихся «гегенвартсарбейт», нечего было и говорить. Поэтому работа совещания сосредоточилась на делах конгресса, особенно на вопросе о руководстве, дожидавшемся разрешения со времени предыдущего конгресса. Правда, Ежегодная конференция приняла решение изменить структуру руководства в духе предложений российских сионистов, но полной уверенности, что конгресс эти решения примет, не было, поскольку сторонники Вольфсона могли истолковать итоги Ежегодной конференции иначе. Потому-то этот вопрос так волновал российских сионистов. По духу прений выяснилось, что подавляющее большинство делегатов стоит за «практический» (в сущности, «синтетический») сионизм, и только малая часть проявляет склонность к традиционному, политическому сионизму, основывавшемуся на идее «чартера».
Главными ораторами меньшинства были Л. Моцкин и Г. Брук. От имени большинства выступили Е. Членов, М. Усышкин, Б. Мосинзон, Ш. Левин и другие. Мнение большинства разделял и Вейцман, который продолжал участвовать в «русских» — съездах, хотя формально входил в английскую делегацию. Совещание все-таки единогласно постановило поддержать в конгрессе итоги Ежегодной конференции, касающиеся структуры руководства. И конгресс, действительно, принял эту резолюцию, так как ее поддержали и проголосовали за нее и многочисленные делегаты из других стран (Галиции и некоторых других районов Австрии с плотным еврейским населением, обладавшим развитым национальным самосознанием). Многие немецкие сионисты также примкнули к «синтетическому» течению. Новая расстановка сил фактически ликвидировала различие, существовавшее до сих пор между российскими сионистами-практиками» и западными сионистами-политиками», ибо отныне исчезли признаки принадлежности к тому или иному течению на «востоке» или на «западе».