— Новая… — Майк не находил нужного слова, — новая жизнь.
«Vita Nuova» — прошептал откуда-то посторонний голос.
— Все обработано ультрафиолетом, — поспешила заверить Доктора Рут. Руку она держала у Майка на плече.
— Майк, душка, — сказала она. — Сейчас тебе надо будет выйти. Иначе два Считывания смешаются друг с другом, и получится все очень плохо.
— Мы уже и так смешались, — выдавил тот севшим вдруг голосом.
— Все будет в порядке, Майк, — попыталась ободрить его Милена.
— Да, — машинально согласился тот, — будет.
Он подошел и склонился над ней. Таким его лицо Милена видела впервые. Непередаваемо искаженное, словно растянутое в несколько сторон сразу. Он стоял, вбирая в себя ее лицо. «Он смотрит так на меня для памяти, — поняла Милена. — Смотрит, чтобы запомнить». Ободряющая, но напоминающая рука Рут у него на плече легонько сжалась и потянула назад. Майк еще немного постоял и, переваливаясь с боку на бок, побрел, не оборачиваясь, к выходу.
Милена осталась одна на полу.
«А умирать-то как одиноко! — подумала она. — Как будто бы весь мир тебя отторгает».
Ну, а дальше что?
Вспомнилась Ролфа. «С ней это было. Я видела, как волна проходит сквозь нее. Когда именно это происходит? Сознаешь ли ты это? Помнишь ли потом все, что с тобой было? И если да, то полностью или урывками?»
Наверху, смутно как во сне, землю, камень и плоть Консенсуса сотрясала музыка Ролфы. «Ролфа, Ролфа, где-то она сейчас?»
Снова послышался голос. Он нежно нашептывал Милене на ухо.
«А дальше будет вот что, — говорил он. — Ты все вспомнишь. Бояться абсолютно нечего. Покажется, что пройдет целая вечность, хотя на самом деле все будет длиться лишь мгновенье».
«Рут?»
Милена попыталась даже сесть и оглядеться. «Кто это разговаривает?»
«А теперь мне пора идти. Но “modicum et vos vitebitis me" —
“и опять вскоре увидишь меня”».
Это была Ролфа. Это говорила она.
Проникающая сквозь камень горняя музыка оборвалась. «Комедия» окончена.
Пространство замерцало. Пространство, время и мысль ожили все разом.
И тут грянула волна.
ГДЕ-ТО В ПАМЯТИ МИЛЕНА УВИДЕЛА лицо Чао Ли Суня в молодости.
«Проблема, — вещал изгнанник, — во времени».
Милена вспоминала, как она с друзьями теснится в незнакомой толпе на пешеходном мосту Хангерфорд. Рядом с ней Бирон, живой. Живой, юный; ветер ерошит ему волосы, словно говоря: «Не дрейфь, все будет классно!», а зубы, открывающиеся в улыбке, свидетельствуют о недостатке кальция. «Я никак не мог пропустить такое зрелище!» — говорит он.
«НОЛЬ! — задорно скандирует толпа. — МИНУС ОДИН! МИНУС ДВА!»
Огни вспыхивают по цепочке, один за другим, а Милена разрывается на тысячу сущностей, тысячу моментов, в каждом из которых