— Ты подписывал письма?
Письма подписывал. Не все, конечно, до меня доходило. Сначала я боялся подписывать те письма, которые мне казались крайними, но потом... Нас посадили на 15 суток. Это была, кстати, первая посадка евреев.
— За что же вас посадили?
— Было написано письмо Руденко, вернее, задан вопрос в письменной форме о том, что ожидает евреев, арестованных в Ленинграде. Их потом судили на втором Ленинградском процессе. Нам назначили день, пригласили придти — мы должны были получить ответ. Нас было человек 30. Мы тихо ждали в приемной Руденко своей очереди, вдруг захлопнулись двери и нас поволокли. После этой посадки многое стало ясно, и я, будучи готов ко всему, отказался от гражданства. Все это было.
— Ты ходил в кружки, учил иврит?
— Сначала я попал в ульпан к Декатову. Это был первый официальный зарегистрированный ульпан в Москве. У Декатова я проучился около месяца, потом Декатов уехал, а ульпан перешел к Шинкарю. У Шинкаря я, собственно, получил основные знания. Учил он хорошо. После Шинкаря — он месяца через 4 уехал, был в кружке такого Авигдора Левита. У него я учился, в основном, произношению и разговорному языку. Учить ему было нетрудно, так как иврит для него — родной язык. Когда я приехал в Лод, я, в общем-то понимал, о чем говорили вокруг.
— Раз ты уже заговорил о Лоде, расскажи, пожалуйста, какое было твое первое впечатление?
— Приехали мы утром 21 июля 1971 года, даже не утром, а ночью. Жара была такая, что мне показалось, что мы приземлились в Габоне где-то. Лод, вообще, самое жаркое место в Израиле, т.е. не самое жаркое, а самое влажное. Мне было не по себе, — что ж тогда днем-то будет. Разговаривал со мной кибуцник, причем, религиозный. Первый и единственный раз я видел религиозного кибуцника. Он мне сказал: «Вы человек молодой, к тому же студент, вам нужно поехать в кибуц». Я сказал, ну, если нужно, поеду. Делать нечего. И меня тут же, еще с одним человеком, скрипачом из Тбилиси, повезли в кибуц, принадлежащий партии Мапам — все там коммунисты. Начальник нас принял и сказал, что сегодня мы можем отдохнуть, он понимает, что мы долго ехали, устали, а завтра в пять утра начинаем работать. Собирать подсолнухи. Я сказал: «Ладно». Скрипач удивился, ему как-то странно работать на поле, так как руки — его профессия.
Утром вышли мы на поле. Два дня там работали. Чуть не померли оба. Жара 40 градусов, собирать подсолнухи сложно. Потом нас перевели на фабрику, где мы доработали до конца обучения: 4 часа работали, 4 часа учились.
— Тебе понравилось в кибуце? Сколько ты там пробыл?