— Почему отчаянно? Просто хотелось.
Джордж повертел в руке стакан, глядя на всколыхнувшуюся желтоватую жидкость.
— Знаешь, со мной такое случалось... дорогие мне люди оставались живыми, покуда... покуда не являлся какой-нибудь болван, обожающий совать нос в чужие дела, и не сообщал, что они умерли.
— Мне сказали, что мой отец умер, много лет назад.
— Знаю, но сегодня повторили в очередной раз. И убил его я.
— Не нарочно ведь.
— Какая разница! — И добавил, уже мягче: — Тебе обязательно нужно выпить. Чтобы согреться.
Селина отрицательно покачала головой, и Джордж не стал настаивать, однако почему-то почувствовал неловкость. Он привык к обществу Франсис, которая сама наливала себе стакан за стаканом, даже если к концу вечера у нее все начинало плыть перед глазами и появлялась охота по малейшему поводу затеять скандал; на следующий день, правда, голова и взгляд были такие же ясные, как всегда, и о вчерашнем напоминало лишь легкое дрожание рук, когда она закуривала десятую за утро сигарету. Но эта девочка...
Джордж искоса наблюдал за Селиной. Кожа у нее на лице была цвета слоновой кости, без малейших изъянов. Она сняла с головы полотенце и энергично вытирала волосы, открыв трогательную и незащищенную, как у ребенка, шею.
— Что мы будем делать? — спросила она.
— В каком смысле?
— В смысле денег. Нужно ведь расплатиться с Рудольфо и отправить меня обратно в Лондон.
— Не знаю. Надо подумать.
— Я могу послать телеграмму в свой лондонский банк, и они мне что-нибудь пришлют.
— Да, конечно.
— Сколько времени это займет?
— Дня три-четыре.
— А может, стоит снять номер в гостинице?
— Сомневаюсь, чтобы Рудольфо тебя пустил.
— Знаете, я его нисколько не осуждаю. Тони — даже трезвый — на кого угодно может нагнать страх. А в пьяном виде и подавно.
— Не думаю, что Рудольфо его испугался.
— В таком случае... куда же мне деваться?
— Как куда? Оставайся здесь. На Matrimoniale. Я переберусь на «Эклипс» — конечно, когда погода исправится; да и на тахте мне спать не впервой.
— Нет уж, на тахте буду спать я.
— Как тебе будет угодно. Мне совершенно все равно. К сожалению, в Каса Барко не слишком много удобств, но тут я бессилен. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь доведется принимать у себя свою дочь.
— Я вам не дочь.
— Тогда условимся, что ты — Джордж Даер младший.
Шесть лет назад, когда Джордж Даер только поселился в Кала Фуэрте, к нему явилась незнакомая женщина, которая прямо с порога с большим достоинством сообщила, что хочет у него работать. Это была Хуанита, жена фермера из Сан-Эстабана, мать четверых детей, учившихся в деревенской школе. Семья жила очень бедно, Хуанита нуждалась в работе, но, обладая гордым и независимым характером, ничего не могла подобрать себе по вкусу. У этой маленькой, коротконогой, но крепкой и привыкшей к тяжелому деревенскому труду женщины были живые темные глаза и обаятельная улыбка, которую портило лишь то, что она никогда не чистила зубы.