Твоя поэзия делается все лучше — сильней, уверенней, острей. Прямо поразительные успехи. Кое-какими стихами я был, честно скажу, даже поражен, особенно "Банджо, Бозо" и "Секс под куполом цирка". Хотелось бы эти два включить в наш апрельский номер. Да — смело, смело, учитывая твои возраст, и многих, я уверен, слегка покоробит, когда они выяснят, сколько тебе лет. Но ты, наверно, уже смекнула, что мы-то здесь все не робкого десятка.
Я рад, что ты не пренебрегла моим советом насчет таймера. По крайней мере, я надеюсь, что не пренебрегла и что ты шутишь, обвиняя меня в том, что я тебя назвал якобы "мрачной особой"? Пора бы знать, что я совершенно искренен, когда называю твой вид "прелестным". Да и зачем мне лицемерить? И наконец, вижу я, что ты посвящаешь мне свои стихи "Старому писателю". Я польщен и эту вещь, если формат позволит, тоже напечатаю. Но кое-какие мелочи придется провентилировать: тот катрен, в котором тебе кажется, что мое "изборожденное морщинами лицо заглядывает из-за твоего плеча, пока ты пишешь, наводит меня на мысль, что ты меня считаешь старым. Хоть я и вправду старый воробей на ниве изящной словесности, я отнюдь не стар в прямом кошмарном смысле. Если б мы с тобой, к примеру, парочкой прошлись по улице, никто б тебя не принял за мою дочь! И, несмотря на твои мускулистые ножки, ты, надеюсь, сочла бы меня более чем достойным соперником на теннисном корте, случись нам на таковом сойтись.
От всей души
Энди.
*
Уважаемый мистер Фонтини!
Вовсе я не предлагал, чтоб Архимед или кто бы то ни было еще принимал ванну вместе с миссис Фонтини, что, сами посудите, едва ли возможно для кого-то крупнее спаниеля. И нет, не знаю я, каким именем его крестили. Чем беспокоиться о разном греческом дерьме у себя в ванне, побеспокоились бы лучше о том, чтобы выслать деньги, которые вы мне задолжали. Безотлагательно. Не то я в суд подам.
Эндрю Уиттакер,
компания Уиттакера.
*
Мистер Кармайкл, любезнейший,
Получил ваше письмо с сообщением о смерти мамы. Конечно, эта смерть не явилась неожиданностью. В мрачной кавалькаде житейских прилагательных "мертвый", кажется, следует за "старым" с горестной неукоснительностью. А вы, со своей стороны, об этом думали? И потому, как я уже сказал, она не явилась неожиданностью, не явилась она и ударом в обычном смысле ("ах, мне надо сесть"), но: явилась все же легким потрясением. Я был потрясен (слегка) не тем, что мама умерла — как сказано выше, она была стара и т. д., — но тем, как мало меня трогает это известие. Не то чтоб выеденного яйца не стоит, нет, просто