- Встреча в переполненной гостиной… Я знал, что однажды это произойдет… - Его голос вызывал в памяти теплый, золотистый, сладкий мед. Невероятно чувственный голос.
Можно утонуть в волнах наслаждения, которое он будит, подумала Эннис с ноткой раздражения.
Она наградила мужчину ледяным взглядом и убрала руку.
- Привет, детка, - поприветствовал ее подошедший отец.
- Привет, папа, - ответила она спокойно, принимая от официанта бокал ледяного шампанского.
- Это Константин Витале. Он очень хотел познакомиться с тобой.
Не сомневаюсь, кисло подумала Эннис. Интересно, что его привлекает больше - отец или наследница?
Тони Кэрью ответил на ее невысказанный вопрос:
- Он работает с нами над проектом.
- А, палаццо Кэрью, - понимающе кивнула Эннис.
Планы ее отца построить новое здание для своей компании казались ей более чем экстравагантными. Они вызвали шумиху в прессе и ошеломили конкурентов.
- Вот она, твоя загадочная женщина, Витале, - довольно произнес отец. - Моя дочь.
- Загадочная женщина? - недоуменно повторила Эннис. Что все это значит?
Байронический профиль предпочел ответить сам:
- Так поздно и такая мокрая!…
Ее руки инстинктивно потянулись к мокрым прядям на затылке. Его глаза проследили за ее движением. К своему смущению, девушка покраснела. И сказала резче, чем намеревалась:
- Нет ничего загадочного в том, что я опоздала. Я была слишком занята, чтобы приехать раньше,
- А у вас, однако, много общего, - рассмеялся отец.
Он поощряюще улыбнулся Эннис и отошел. Она хорошо знала эту улыбку, означавшую, что все идет по плану.
- Кажется, вы не согласны с этим утверждением, - произнес медовым голосом Константин Витале. Эннис уловила в его голосе нотки не только удивления, но и любопытства.
Проклятье! Спина Эннис выгнулась, как у кошки, почуявшей опасность. В зеркале за ним она видела свое отражение. Это было венецианское зеркало XVIII века - одна из бесценных находок Линды. В тяжелую золотую оправу с завитушками хорошо вписывалась фигура Константина Витале, с его сверкающим пиджаком и театральным профилем. Да, это произведение искусства определенно не предназначалось для таких невзрачных людей, как она. Ее темные волосы промокли и казались совсем черными. К тому же они облепили ее голову, как резиновая шапочка для душа. Единственным плюсом было то, что мокрые волосы скрыли уродливый шрам, пересекавший лоб над бровью. Она грустно усмехнулась про себя. Мужчина тоже смеялся. Смеялся над ней.
Нужно забыть, что она плохо одета, выглядит усталой, что и без того минимальный макияж смыло дождем, думала Эннис. Забыть, что живое воплощение лорда Байрона прекрасно видит это.