Ее груди под халатом заранее похолодели в страстном ожидании прикосновения. И когда он прижал ее к себе, она почувствовала, как ей передается его учащенное сердцебиение.
Но поцелуй все еще оставался легким, мучительно дразнящим и длился он бесконечно долго. Руки Бертолда, замершие на ее плечах, были напряжены и подрагивали. Джен первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она чуть отстранилась, заглянула в глубину его зрачков и разомкнула губы, уступая и подчиняясь.
Эта маленькая уступка, похоже, была воспринята им как должное. Поцелуй из легкого и дразнящего сразу же превратился в страстный и даже яростный. Кроме того, сняв с ее плеча руку, Бертолд развязал пояс у нее на халате, полы которого сразу же раздвинулись, подобно занавесу, выпустив на свободу упруго торчащую прекрасную грудь.
— Что ты со мной делаешь, Джен? — прерывисто прошептал он, когда оба остановились, чтобы перевести дыхание. — Ни с одной женщиной у меня такого не было...
Она же, опустив глаза, молчала, не в силах что-либо ответить. Да и требовался ли ответ? Сейчас Дженифер была податлива и послушна в его руках, как скрипка, которую настраивал мастер, решая, до какой степени следует натянуть струны, чтобы добиться нужного звучания.
Губы Бертолда тем временем уже проделывали неспешный путь от ее правого уха — он тронул его языком и слегка прикусил мочку, вызвав в Дженифер такой внутренний трепет, которого ей никогда прежде не доводилось испытывать, — до бесстыдно и заносчиво торчавших грудей. Тут он задержался, наклонил голову, поочередно обхватывая губами затвердевшие соски и играя с ними языком.
Дженифер обняла его голову ладонями и, подняв вверх лицо, глубоко вздохнула, сдержав стон. Ей не терпелось прервать эти сладкие муки и одновременно хотелось, чтобы они длились как можно дольше.
И ей еще много раз пришлось сдерживаться. Но вот Бертолд оставил в покое груди и опустился на колени, начав целовать ее живот, продвигаясь при этом все ниже. Дженифер вздрогнула и инстинктивно отстранила от себя его голову. Он словно опомнился от забвения страсти, в которой шел напролом, как кабан сквозь чащу.
— Прости, что не сдержался, — смущенно сказал он, успокаивая дыхание. И, поднявшись с колен, обнял ее за плечи, нежно поцеловал в шею, заботливо запахнул халат и завязал пояс.
— Н-н-ничего... — произнесла Дженифер, глядя в сторону, изумленная неожиданной остановкой и все еще плохо понимающая, что она говорит и что делает.
— Я не могу с тобой, как с другими...
— Как с другими... — Эхом отозвалась она и явно невпопад спросила: — Но почему же?