— Эй, ты чего, Мелкая? — растерянно прогудело над ее головой. — Что‑то случилось?
Душу девочки затопила полынная горечь: она еще и опозорилась перед классом, распустила слезы и сопли, как последняя малолетка. Ее и без того за человека не считали, а теперь…
Таисия обернулась. Ей стало совсем плохо, девочка и не думала, что такое возможно: перед ней стоял Федор Федорович, последний человек в мире, перед которым она предстала бы добровольно с распухшим носом и красным зареванным лицом.
С ненавистью глядя в пронзительно‑голубые глаза, Таисия сбросила тяжелую руку с плеча и выдохнула:
— Я не Мелкая, понял?! У меня есть имя!
— Да, я помню, — добродушно хмыкнул Федор Федорович. — Тебя Таисией звать. Я и фамилию не забыл, ты ведь Гончарова?
— Дурак!
— Не ругайся, тебе не идет. Лучше лицо вытри, пока никого нет.
Таисия растерянно зашарила по карманам и с ужасом поняла, что носовой платок благополучно остался в приготовленном бабой Полей итальянском костюме, она же из протеста влезла утром в старые джинсы, отложенные в стирку. Баба Поля промолчала, что удивительно. Даже когда Таисия натянула черную футболку, она ничего не сказала, лишь поморщилась.
— Суду все ясно, — пробормотал Федор Федорович, с невольной жалостью всматриваясь в худенькое бледное личико. — Подожди, кажется, мать совала…
Таисию передернуло от слов, сказанных просто и естественно, — этот кретин и не подозревал, насколько счастлив!
Слезы вновь хлынули градом, Таисия не успела отвернуться.
«Да что со мной?! — зло думала она, больно прикусив нижнюю губу. — Я так не ревела, даже когда ЭТО случилось…»
Она резко отвернулась и бросилась к своей парте, но Федор Федорович перехватил ее и, как пушинку, усадил на учительскую кафедру. Сунул в руки клетчатый носовой платок, аккуратно отутюженный, и сурово встряхнул за плечи:
— Из‑за чего истерика?
— Так, — прошептала Таисия, благодарно пряча в платок распухшую физиономию.
— «Так» в жизни ничего не бывает, — хмыкнул Федор Федорович, снисходительно рассматривая щуплую фигурку — в чем только душа держится? — Отец говорит — всему есть причина…
Таисия вцепилась зубами в носовой платок и судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.
— Кончай издеваться. — Она осторожно вытерла платком влажное лицо.
— Издеваться?
— «Мама сунула, отец говорит…» — передразнила Таисия.
— Так правда же!
— Ага, правда! А у меня… у меня…
Таисия глухо всхлипнула, не в состоянии произнести страшные слова, она еще ни разу их не произносила. Почему‑то чувствовала: как только скажет, что‑то закончится в ее жизни. Будто, пока она вслух не признала, что родителей больше нет, все еще может измениться, они вернутся…