— Ну, не забывайте, — сказал, прощаясь с Карташевым, Борисов, — из Одессы привезите гостинцев.
— А вы что любите?
— Семитаки и альвачик.
— Привезу.
— Да не стоит, я шучу.
От Борисова Карташев заехал остричься, потом купил себе новую шляпу и поехал к Петровым. Он ехал и думал, что как странно, что все принимают его за красного. И это не только не вредит, а, напротив, вызывает к нему интерес и даже уважение. Борисов даже думает, что он ближе к революционным кружкам, чем хочет показаться. А собственно, и то, что он, Карташев, сказал там, ложь: ведь решительно же никакого отношения к революционным кружкам не имел и тем паче не имеет.
Карташеву стало неприятно, и он подумал:
«Ну, все-таки с Ивановым встречался… А Маня! — радостно вспомнил он о своей сестре. — Маня говорила, что она и до сих пор поддерживала прежние отношения. Ах, как жаль, что я про нее не вспомнил у Борисова. Ну, ничего, когда приеду — брошу вскользь, это еще сильнее будет, и надо будет с Маней поближе сойтись…»
На террасе Карташев застал младшего Сикорского и двух сестер.
— Ну, рассказывайте, — сказала ему Марья Андреевна. — Малины со сливками хотите?
Карташев стал есть малину и рассказывать.
Рассмешил своим визитом к Данилову и передал свое чаепитие у Борисова.
— Они меня спрашивали, кто вы и что вы, — обратился он к Сикорскому, — и высказали предположение, что раз вы были за границей, то глаза у вас должны быть открытые. Я сказал, что, по-моему, это так и что вы относитесь ко всей нашей жизни отрицательно.
Сикорский безнадежно махнул рукой.
— Видите, я одинаково отрицательно отношусь и к вашему правительству, и к вам, красным, и ко всему русскому народу, потому что вековое рабство так сгноило его, что я уже не верю, чтоб этот народ мог когда-нибудь встать на ноги.
— Этот народ? — переспросил Карташев. — Ваш народ?..
— Нет. Мой народ, моя родина там, где мне хорошо. Для меня нет ни француза, ни немца, ни англичанина, ни тем менее русского, румына, турка, китайца.
— Почему же вы живете в России?
— Потому что здесь легче всего заработать столько денег, чтобы потом жить, где хочешь и как хочешь.
— И всегда опять воротишься сюда же, — сказала Марья Андреевна. — Родные, знакомые, привычки, вкусы.
— Ерунда! — презрительно махнул рукой Сикорский.
— Вы знаете, — сказал Карташев, — они, между прочим, просят всех не делать визитов инспекции.
— Ну, конечно, не буду. Эту сволочь за людей нельзя признавать. Я понимаю еще какого-нибудь станового, попа, берущего взятки. Но свой брат инженер, цинично, открыто берущий и требующий еще уваженья к себе… Тьфу! Наглость, выше которой ничего не может быть! Как-то на днях сюда к нам забрался этот пьяница старший инспектор — я удрал.