При виде такой идиллии у Рут перехватило горло. Давно она не видела детей столь счастливыми. Они были похожи на цветы, долго остававшиеся без воды и солнца и вдруг получившие в избытке и то, и другое. Рут всегда тешила себя иллюзией, что вполне может заменить Памеле и Тони ушедшего из жизни Остина, но теперь видела, что детям нужен отец.
С двойственным чувством наблюдала она за этой сценой. Ей было радостно слышать смех детей и в то же время горько сознавать, что чужой человек, которого они видели впервые, смог подарить им столько радости. И все лишь потому, что этот человек был мужчиной.
Наклонившись над грилем, на котором разогревалась лососина, Рут незаметным движением стерла навернувшиеся слезы. В этот момент мимо нее промчались возбужденные дети.
— Я сделаю это! — кричал Тони.
— Нет я! — перебивала Памела.
— В чем дело? — Рут с недоумением посмотрела на гостя.
— Наверное, мне следовало самому принести из машины торт, который я привез, — извиняющимся голосом произнес Хэнк, — а не посылать за ним детей.
— Вы хорошо знали Остина? — улыбнулась в ответ Рут.
Хэнк стоял так близко, что она чувствовала запах лосьона, употребляемого после бритья, и этот, казалось бы, невинный запах почему-то взволновал ее.
— Мы провели вместе лучшие периоды жизни, — задумчиво ответил Хэнк, — сначала школьные, а потом студенческие каникулы. Да и в течение учебного года старались постоянно поддерживать контакт. Наверное, я знал Остина лучше, чем кто бы то ни было… Кроме вас, разумеется.
Хэнк осторожным движением большого пальца смахнул со щеки Рут набежавшую слезинку. Прежде чем она успела что-либо сказать, во двор вбежали дети с большой белой коробкой в руках.
— Давайте ужинать, — предложила Рут, присаживаясь к столу. К ее досаде, дети, не сговариваясь, уселись рядом с Хэнком, оставив мать сидеть напротив в одиночестве.
— Мама говорит, что вы с папой были приятелями, — объявил Тони, когда лососина и салат были съедены.
— И очень близкими, — подтвердил Хэнк, дотрагиваясь до плеча ребенка. — Ваш папа был самым замечательным человеком, которого я когда-либо встречал.
Веснушчатое лицо Тони просияло от гордости и удовольствия, но тут же мальчик снова стал серьезным.
— Иногда мне кажется, что я плохо помню папу, — с грустью признался он. — Мне было четыре года, когда он… когда его не стало.
— Может быть, вот это поможет тебе вспомнить отца, — сказал Хэнк, осторожно доставая из кармана старенький любительский снимок.
Памела и Тони чуть не столкнулись лбами, склонившись над фотографией, на которой были запечатлены два молодых, красивых человека, держащих перед камерой огромных форелей.