— Может, помимо кошелька и ключей ты забыла еще что-то? — язвительно поинтересовался он, усаживаясь в кресло напротив. Вытянув ноги к камину, Лоренс буравил девушку голубыми глазами.
— Лучше я пойду спать в городской парк, — буркнула Барбара, вскочив. — Будь проклят этот день! Не хватало мне еще и…
— Любовной ссоры с Роном?
Барбара оцепенела. Как он догадался?
— Мы с ним не любовники, а только друзья.
Импульсивное желание оправдаться вызвало у девушки досаду, потому что глаза мужчины насмешливо блеснули.
— Но Рон так не считает? — Лоренс неожиданно разразился смехом. — Итак, благородный Робин Гуд предъявил наконец счет. Для тебя это был гром с ясного неба. Ты совершенно не догадывалась о его чувствах.
Сжав зубы, Барбара смотрела в лицо собеседника потемневшими от злости глазами. Этот издевательский тон, эти насмешки… Она готова была ударить Лоренса. Предательская краска заливала лицо. Во многом он прав. Разве не чувствовала она отношение к себе Рона задолго до сегодняшней ночи? Разве ей ни о чем не говорили и жгучие, далеко не платонические взгляды, и жесты?
— А может, предпочитала не замечать их? Делала вид, что ничего не происходит, потому что так было удобнее. Тебе нравилось иметь под рукой молчаливого обожателя до тех пор, пока он не выказал истинных чувств, видя в тебе не только друга, но и женщину.
— То, что ты говоришь, — отвратительно и не имеет ко мне никакого отношения!
Барбара сжала подлокотники кресла так, что побелели пальцы.
— Рон обидел тебя чем-то сегодня? Пытался затащить в постель?
— Конечно нет! У тебя скверное представление о людях!
— Так почему же ты сбежала?
— Потому что так будет лучше. Как-то неловко встретиться с ним утром.
— Неловко кому? — улыбался Лоренс. — Рону? Тебе?
— Я… — начала Бэб и запнулась, опустив глаза.
— Тебе двадцать три года, а ты еще живешь в каком-то выдуманном заоблачном мире, — заговорил он так, словно резал по живому. — Столкнешься с чем-нибудь неприятным и тут же убегаешь, не желая видеть правды жизни. Не хочешь слушать об отце, не можешь разобраться с Роном, боишься меня.
— Нет! — вскрикнула Бэб, с ужасом чувствуя, что больше не может бороться с собой, что горячие слезы потекли по щекам.
— Если ты думаешь, что я кинусь тебя утешать, забудь об этом, миленькая.
Утирая лицо руками, Бэб подняла глаза на Лоренса и встретила холодный отстраненный взгляд.
— Никогда не стала бы ждать от тебя ни сочувствия, ни понимания. Ты как машина. В тебе нет ничего душевного.
— Иди спать. Иди и рыдай в одиночестве от жалости к себе.
— Бесчувственное животное, вот ты кто!