Лоренс уселся спиной к камину, скрестив на груди руки. Наверное, эта поза казалась ему самой удачной для раскаявшегося обидчика.
Он взглянул на окаменевшее лицо девушки и неожиданно улыбнулся.
— Знаешь, у меня небогатый опыт извинений.
— Твой метод нуждается в дальнейшем совершенствовании!
Барбара старалась не замечать обезоруживающей улыбки, от которой томительно сжалось сердце.
— Прости за то, что я так вел себя в воскресенье.
— Уже лучше, — процедила она. — Почему?
— Почему я так поступил? Ты временами доводишь меня до бешенства. Прибежала в столовую, начала обвинять меня в том, что я перескочил из твоей кровати в постель Доры.
Девушка почувствовала, как к щекам приливает краска.
— Все это было весьма унизительно для всех нас троих, — тихо сказал Лоренс и с нервным смешком добавил: — Ты ведь не думаешь всерьез, что я способен пуститься в своего рода сексуальный марафон? Погнаться за рекордным количеством зарубок на ножке кровати в течение двадцати четырех часов?
Бэб покраснела еще гуще.
— Если ты закончил и твои извинения искренни, я принимаю их.
— Нет, я не закончил. И ради Бога, сядь, не маячь передо мной как китайский болванчик!
— Не смей распоряжаться в моем доме! — возмутилась девушка, усаживаясь в кресло.
Лоренс пересел на стул рядом с ней. Мягкий свет торшера освещал его лицо. Оно выглядело усталым. В первый раз Бэб заметила морщинки в уголках глаз и губ и с трудом подавила желание дотронуться до них рукой, разгладить эти грустные складки. Она устала от ссор, от притворства. Хотелось дарить и получать ласку. Но… надо держать себя в руках. Нельзя раскисать!
— Нам надо поговорить, — невозмутимо продолжил гость, предупредительно подняв руку, когда Бэб открыла было рот, пытаясь возразить. — Я пришел не препираться, поговорить. — И, помолчав, добавил: — Воскресная ночь все изменила.
Девушка упрямо смотрела в пол. Не отрывая взгляда от узора на фигурном паркете, она повторила уже заученную фразу:
— Та ночь была ошибкой. Знаешь, из серии нелепиц последних лет, — сказала и неопределенно махнула рукой.
Бэб обостренно чувствовала на себе пристальный взгляд Лоренса — магнетический, подчиняющий волю. Она ощущала себя зайчишкой, попавшим под слепящий свет фар, была испуганной, загнанной и… завороженной бездонной глубиной синих глаз, смотревших на нее.
— И это все? Просто ошибка?
— Нет! — Бэб вскочила с кресла. — Все не так! Мне было хорошо, просто чудесно! Лучшего со мной никогда не случалось. Теперь ты рад? Хотел услышать, как ты был великолепен? Теперь удовлетворен?
Подойдя к окну, девушка уставилась в темноту.