— Констебль Брот, — сказал он, — почему вы никого не поставили у калитки, когда отошли?
— Я думал, начальник, что старший инспектор распорядится, — ответил констебль.
— Это не объяснение, — буркнул Филберт. Он повернулся к стоявшим на почтительном расстоянии репортерам.
— Вы же знаете, что сюда входить не положено, — сказал он.
— У калитки никого не было, — с выражением оскорбленной невинности сказал Нейл Мунро, оглядываясь на калитку.
— Меня это не интересует, — отрезал Филберт. — Вам тут быть не положено. Констебль Брот, выведите этих людей.
Он подождал, пока констебль не выпроводит репортеров, и только тогда последовал за Биби к ящику для молочных бутылок возле двери гаража. Репортеры за оградой прислушивались, о чем он расспрашивает Биби. Филберт вдруг резко повернулся к ним.
— А вам здесь нечего делать, — сказал он.
— Мы пожалуемся начальнику полиции, — с достоинством заявил Хорэс Ист. — Это посягательство на наши права.
— Свобода печати… — начал Беттери.
— Лучше скажите — свобода вранья, — перебил его Филберт.
Он оглянулся, ища глазами Филдса и Браммела, которые наблюдали за ним с крыльца домика.
Не сказав больше ни слова репортерам, Филберт снова повернулся к Биби.
— Пойдем поглядим на ванную комнату.
Они остановились под окном. Филберт осмотрел подоконник, затем, став на цыпочки, откинул занавеску и заглянул в комнату. Дверь из ванной была распахнута. Он стал разглядывать пол и через некоторое время обнаружил еле заметные следы мужских ботинок. После этого Филберт начал расспрашивать Биби более целеустремленно.
— В какое время ты начинаешь разносить молоко?
Вопрос был простой, но, прежде чем ответить, Биби почему-то украдкой оглянулся.
— Как я понимаю, ты доставлял молоко именно в то время, когда в этом квартале орудовал похититель драгоценностей, — сказал Филберт. — Вспомни, видел ты хоть раз, чтобы кто-нибудь выходил из этих домов?
Он вынул из кармана какую-то записку и стал ее читать.
Биби не мог вспомнить никого и ничего.
— Значит, не помнишь? — допытывался Филберт.
Биби объяснил, что так рано он почти никого не встречал.
— Но ты же помнил, как возвращалась с бала эта дама? — спросил Филберт.
— По совести говоря, нет, — сказал Биби.
— Не валяй дурака, Биби, — набросился на него Филберт. — За кого ты меня принимаешь?
Биби молчал.
— Кое-что тебе все-таки придется объяснить, — сказал Филберт. — Четыре дня ты ничего не сообщал… Четыре дня! Почему ты сообщил только сегодня? Знал, что твой дружок уже далеко? Так что ли, Биби?
Молочник побледнел.
— Я вам правду говорю, — сказал он.