— Могу ли я надеяться, что мне удастся вас переубедить?
Отработанная улыбка.
— Нет.
Я многое хотел сказать в ту минуту, но сомневался, что от этого будет прок. В представлении сенатора я был молодым, бедным и чересчур нетерпеливым художником. Он составил впечатление обо мне задолго до того, как я зашел к нему в кабинет.
Я развернулся, вышел и тихонько закрыл за собой дверь.
Я был уязвлен, а Эбби — в ярости. Никогда еще не видел ее в таком гневе. Примерно через час она остыла. Мы стояли на набережной. Точнее, я стоял, а она расхаживала туда-сюда.
— Кем он себя возомнил?
— Он твой отец.
— Но не Господь Бог!
— Он считает иначе.
Мы смотрели на воду, униженные и сердитые.
— Возможно, если бы я чего-нибудь добился и пришел к нему лет через пять, он бы передумал.
Но я слышал, как он это произнес. Нет, значит, нет. Никогда.
Эбби качала головой. Я знал, что это молчание сродни объявлению войны. Я не хотел ссорить Эбби с семьей. То, что я решил сделать, было ужасно, но я знал, что так будет лучше. Нужно ее отпустить.
Я притянул Эбби к себе.
— Пожалуйста, прости меня за то, что я сейчас скажу…
Она замотала головой.
— Эбигейл, твой отец прав. — Я отступил на шаг. — Я вырос в трейлере. А ты принадлежишь к сливкам южного общества. Я мечтатель и нелюдим, не умею выражать свои мысли словами. Мне скорее подобает прислуживать на вечеринках, чем веселиться на них. — Я увидел, что ее глаза наполнились слезами. — Ты — чудо, потому что умеешь разговаривать с королями и с корзинщицами.
— Досс…
— Я умею только рисовать. А ты обращаешь в золото все, к чему прикасаешься.
— Не смей так говорить со мной! — закричала Эбби. — Не стоит из-за него…
— Эбигейл, твоя мать права. Я не вашего поля ягода.
Она коснулась пальцем моих губ.
— Я всего лишь влюбленная девушка.
Послышался гудок корабля. На реке показалась моторка. Внизу, на улице, по булыжнику тащилась конная повозка. Наверху в полночной темноте кричали чайки, а в парке у нас за спиной в свете уличного фонаря девушка бросала теннисный мячик Лабрадору. Я взял Эбби за руки.
— Ты выйдешь за меня?
Это было в пятницу после Дня благодарения. Она топнула ногой.
— Досс Майклз! Ты меня до смерти напугал!
— Эбигейл… ты выйдешь за меня?
Она стукнула меня в грудь.
— Нет, пока ты не извинишься.
— Извини.
— Звучит неискренне.
Я опустился на колени.
— Эбби, я не могу дать тебе такую жизнь, какую дают твои родители. Я не знаю, что будет со мной дальше, и ничего не стану обещать. Лишь одно: я отдам тебе всего себя. Никаких претензий, никаких преград, никакой лжи. На свете никогда не было и не будет человека, который любил бы тебя так, как я. Когда мы порознь, мне больно. Когда мы вместе, мне тоже больно, потому что следующие несколько часов нам предстоит провести врозь. Большую часть жизни я страдал, и больше этого не хочу. Пожалуйста, возьми меня… и соедини обломки моей души.