Паркер сказал, что это совершенно безопасно, нет риска быть замеченным, приняты все меры предосторожности.
Пока он был прав.
Кен остановился и оглядел улицу, прежде чем подняться по ступенькам дома № 25. Довольный тем, что никто его не видит, он повернул ручку парадной двери и толкнул дверь. Затем быстро вошёл в холл.
Перед ним был лестничный пролёт. На стене у начала марша — ряд почтовых ящиков. Он остановился, чтобы рассмотреть их. Над каждым висела карточка с фамилией владельца.
Он прочёл их: Мэй Кристи, Гэй Хордерн, Ив Беркли, Глория Голд, Фэй Карсон.
«Одного поля ягоды, — подумал он с беспокойством. — Куда я попал?»
Колеблясь, он остановился у подножия лестницы. На некоторое время его нервы сдали, и он почти решил вернуться на стоянку.
«С ума сошёл, — говорил он себе, — прийти в незнакомый дом, даже не зная как выглядит девушка».
Если б не выпитое виски, он бы ушёл не колеблясь, но алкоголь ещё давал о себе знать и подталкивал его вперёд.
Паркер сказал, что она — то, что надо. Паркер регулярно ходил к ней. Должно быть, она действительно хороша.
Он начал подниматься по ступеням.
На третьем этаже сквозь красную входную дверь донёсся звук лёгкой ритмичной музыки. Он продолжал подниматься и уже был почти на четвёртом этаже, когда вдруг услышал как открылась и захлопнулась дверь.
Пока он решал, не повернуть ли назад, послышались шаги, и прямо перед ним возник мужчина.
Это был толстый, лысеющий коротышка. В руке он держал шляпу с загнутыми полями и хлопал ею себя по бедру. Увидев Кена, он застыл.
Несмотря на лысину, он вряд ли был намного старше Кена: было что-то отталкивающе мягкое в его внешности. Он напоминал сдобную булку с несвежими сливками. У него были большие чёрные навыкате глаза с налитыми кровью белками. Тонкий уродливый рот, маленький крючковатый нос и заострённые уши, крепко прижатые к голове, делали его одним из самых необычных по внешности мужчин, которых когда-либо видел Кен.
Мешковатый костюм был помят, а узорчатый оранжево-синий галстук покрыт жирными пятнами.
Левой рукой он прижимал к себе желтовато-коричневого китайского мопса, чья длинная шелковистая шубка свидетельствовала о заботливом уходе. Внешность мопса была прямой противоположностью внешности хозяина.
Толстяк отступил.
— Поднимайтесь, сэр, — сказал он мягким женоподобным голосом. — Я никогда никому не перехожу дороги. Полагаю, вы не ко мне?
Чёрные налитые кровью глаза изучали Кена, и у того появилось неприятное чувство, что толстяк запоминал каждую деталь его облика.
— Нет. Мне выше, — сказал Кен, поспешно продолжая путь.