— Пока нет, но собираюсь. — Кинкейд удивленно пожал плечами. — Похоже, мой экипаж уехал… Граф обрадованно воскликнул:
— Джеймс, поедем с нами! Прошу тебя!
Дверь экипажа открылась, и мужской голос окликнул графа:
— Ратледж! Ну, что там случилось? Мы же ждем вас! Садитесь скорее!
Персиваль нетерпеливо подтолкнул племянника к экипажу, Кинкейд сел, и граф последовал за ним. На противоположном сиденье их ждали двое мужчин — знакомые графа. Он вообще-то недолюбливал их, но поскольку они являлись владельцами морских судов, а он был заинтересован купить их по недорогой цене, то вел себя учтиво.
— Джентльмены! — обратился граф. — Позвольте вам представить моего племянника, Джеймса Рэндела, нового виконта Суррей. Я уже рассказывал вам о нем.
Кинкейд вежливо поклонился.
— Очень приятно, Альберт Марлин, — представился один.
— Рад познакомиться, — отозвался другой. — Я — лорд Робертс.
Кинкейд отдернул занавеску и стал снова всматриваться в толпу, выходившую из театра.
— Вы кого-то ищете? — спросил лорд Робертс.
— Да, я был в театре с дамой и другом, потом отлучился ненадолго, а теперь потерял их, — объяснил Кинкейд.
— Твоя дама предпочла друга? — хрипло рассмеялся граф Ратледж. — Такие истории часто случаются, племянник!
Кинкейд вспыхнул и резко бросил:
— К моей даме это не относится!
— Ну, Джеймс, — примирительно заговорил Персиваль, — я не хотел тебя обидеть. Сейчас поужинаем, ты отвлечешься и забудешь о своих огорчениях!
— Спасибо, сэр, но мне пора домой. Если вы не очень торопитесь, то отвезите меня на Чаринг-Кросс. Я уверен, что просто разминулся с друзьями, и моя Мэг уже ждет меня дома.
Персиваль, глядя на своего племянника, неожиданно для себя подумал, что напрасно он так ненавидел его все эти годы. В конце концов, Джеймс — его единственный близкий родственник, он молод, образован, умен… богат. Но он не мог заставить себя не завидовать обаянию и красоте Джеймса и вместе с тем ему хотелось сблизиться с племянником и даже, возможно, подружиться с ним.
— Жаль, что ты не сможешь составить нам компанию, — разочарованно протянул Персиваль. Он приоткрыл дверь экипажа и приказал кучеру: — На Чаринг-Кросс!
— Слушаюсь, милорд!
Граф Ратледж откинулся на сиденье и снова почувствовал ноющую боль в левой стороне груди. Эта боль пугала. Второй раз за неделю она тревожила его, и мысль, что болезнь сердца, быть может, тоже одно из «проклятий замка Ратледж», не давала ему покоя. Чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, граф обратился к приятелю:
— А как поживает леди Эшфорд? Вы виделись с ней?
Альберт Марлин засмеялся.