— Как давно ты ее потерял?
На какой-то момент ей показалось, что Ханиф не ответит, но затем он произнес:
— Три года. Три года назад Hyp умерла.
Он снова сел в высокое плетеное кресло и закрыл глаза. Все же она решилась продолжить разговор.
— Hyp? Я слышала это имя раньше.
— Так зовут жену последнего короля Иордании. — Он открыл глаза и посмотрел на нее. — После того как мы поженились, ее стали называть Умм Джамал — Мать Джамала.
Люси знала, что надо дать ему выговориться. Высказать все, что накопилось в душе, кому-то постороннему. Она уедет через несколько дней и идеально подходит для этого. Он вырос в другой культуре, и каждое слово, которое она произносила, могло оскорбить его. Но Люси казалось, что Ханиф ходит по минному полю своей боли, поэтому решила попробовать хоть как-то облегчить его душу. Она стала задавать вопросы, молясь, чтобы он не взорвался от злости на нее. Но она обязана ему столь многим, что сочла своим долгом попытаться.
— Твоего сына зовут Джамал?
Он отрицательно покачал головой.
— Я буду отцом Джамала. Так у нас принято.
— Понятно, — неопределенно протянула Люси.
— Моя жена умерла от лейкемии, — сказал, он после бесконечной паузы, во время которой Люси пыталась сформулировать нелегкий вопрос.
— Лейкемия? Но… я считала… — Она сказала это, не подумав.
— Ты думала, что эта болезнь лечится.
Что-то в его голосе не давало ей продолжить разговор.
— Ты права, Люси. При соответствующем лечении в большинстве случаев люди вылечиваются. Но Hyp была беременна, когда ей поставили диагноз. Она отказалась от лечения, которое спасло бы ей жизнь и забрало бы жизнь ребенка.
Люси закрыла рот рукой, чтобы не выдать жалости и боли.
Так любить свое дитя, которое ни разу не видела, сделать выбор в пользу его жизни, а не своей…
По сравнению с этим проблемы Люси выглядели жалкими.
— Я говорил ей, что у нас будут другие дети, — глухо сказал он в пространство, как будто говорил не с Люси, а с невидимкой. — И даже если не так, это не имеет значения. Что она всегда будет Умм Джамал. — Он повернулся к Люси, его лицо было бледным и ничего не выражало. — Но она не соглашалась. Отказалась спасать себя. Даже ради меня.
— А Джамал? — спросила она. Сына, который дался такой ценой, наверное, лелеют. Или жертва была принесена напрасно?
— Ее малышка родилась здоровой и сильной.
Малышка?
Тогда она поняла. Это не сын, а дочь. Маленькая девочка, которую она напугала своим опухшим лицом.
— Амейра. Она, наверное, для тебя большое утешение.
— Утешение? — Ханиф нахмурился, на его лице читалось непонимание.