— Значит, вас не было в усадьбе княгини Подворской, когда убивали Гену, так? И вас не было на Веерной улице в Матвеевском, когда Красниковский убивал майора КГБ Биляша?
— Вы и это знаете... про Красниковского. Я клянусь, я не знал, только догадывался, я никого не убивал, клянусь. Я не могу убить даже мышь.
— Это трогает до слез. Какую роль играет Красниковский?
— Он командует Амелиным.
— Кем он еще командует?
— Я не знаю... не знаю имен.
— Кто передал вам пленку с записью беседы с Турецким?
— Амелин.
— Каким же образом вы хотели устанавливать «новый порядок»?
— Я не знаю. Я к этому не имею отношения. Я только помогал Амелину. Он мне ничего не говорил про Красниковского. Я сделал свое умозаключение.
— Путем подслушивания разговоров своего хозяина?.. Где и с кем вы встречались при посредстве Амелина?
— Ни с кем, честное слово. Он и Красниковский ездили в Кремль.
— В Кремль?!
— Да, в Кремль. Но я сидел в машине, мы останавливались на Манеже.
— Зачем туда ездили эти двое?
— Не знаю. На какие-то заседания. Сегодня будет очень важное заседание, но мне сказали — приходить не надо.
— Кто сказал?
— Амелин.
— Для чего вас брали раньше?
— Для безопасности.
— На шухере, значит, стояли?.. Гадалку Бальцевил кто убил?
— Гадалку?! Я йе знаю никакой гадалки, клянусь! Я все сказал, Семен Семенович! Я больше ничего не знаю! Я маленький человек! Меня принудили. Меня унижали.
Меня никуда не брали. Мне даже не давали денег. А теперь жизнь такая дорогая...
— Не надо, Чуркин, я могу заплакать от жалости к вам.
* * *
Романова явилась в прокуратуру республики в разгар совещания. Без всякого приветствия прошла к прокурорскому столу и положила на него целлофановый пакет.
— Свалилась я. Целый час спала. Поэтому не смогла раньше. Семен, ты был прав.
Моисеев зачем-то одел очки.
— В каком смысле, Александра Ивановна?
— Зимарин застрелился. И проститутку свою застрелил.
В кабинете генерального прокурора России установилось молчание, нарушаемое журчанием воды: генеральный прокурор налил себе очередной стакан минеральной, от снотворных таблеток сохло во рту. Моисеев развел руками — мол, не понимаю, причем тут моя правота.
— Записку успел оставить. Я ее наизусть помню: «Я убил Валерию. В этом дневнике объяснение. Приговор над собой привожу в исполнение сам». Вот протокол допроса его сестры. Кроме того Ирина твоя, Сашка, слышала начало ссоры, только не поняла что к чему.
Романова полезла в сумку, вытащила диктофон.
— Я буду себя записывать. Мое предварительное заключение по дневнику, допросам сестры Зимарина и Романа Гончаренко и показаниям Ирины, а также в соответствии с полученными данными по нашим запросам, такое. Валерия, настоящее имя Валентина Соломенцева, по прозвищу Саламандра, была осуждена в тысяча девятьсот семьдесят девятом году за торговлю наркотиками, загремела по политической статье, потому как имела связь с иностранцами, отбывала наказание в Архангельской области. При содействии Биляша, с которым у нее была любовная связь и который, как вам известно, был там каким-то начальником, была досрочно освобождена и продолжала на свободе, уже вместе с Биляшом и Татьяной Бардиной, заниматься наркобизнесом. С вашим Зимариным познакомилась на вечере в клубе Дзержинского.