Но куда все-таки подевался Бабаянц?
* * *
— Хорошо, хорошо, старшина. Все понял.
Меркулову наконец удалось остановить словоохотливого надзирателя, своего старого знакомого, пожилого татарина Керима, наговорившего ему семь верст до небес о беспорядках в Бутырской тюрьме: «начальный не годится для перстройка — всех красивеньких девочка перевел на кухня, штоб в свой кабинет поближе таскать. Совсем взбесилась, старый хер. Для баб все делает, новенький женский корпус отгрохала. Вот в мужском — теснота, да и ремонт следственный корпус совсем запустил, следователи и адвокаты стоят в длинный очередь за кабинетом. А у нас не ГУМ, знаешь, а турма. У меня от такой беспорядок, поверишь, сахар в крови возвышается — перживаю очень. Разве такой перстройка бывает? Поговори, дорогой Меркулов, об этом, где следует».
Цепкая рука Меркулова легла на обвислое плечо Керима. Он успокаивающе качнул головой.
— Ну, тогда я пошла за твой министр.
Девятый кабинет следственного корпуса Бутырки стал за эти месяцы рабочим кабинетом Меркулова — здесь он, начальник следственной части прокуратуры республики заканчивал дело о хищении и взяточничестве в системе министерства торговли РСФСР: допрашивал арестованных, проводил между ними и свидетелями очные ставки, знакомил их и адвокатов со следственными томами. Меркулов достал из сейфа том, развернул в том месте, где была закладка.
Минут через пять в сопровождении надзирателя в кабинет вошел бывший министр торговли России Кондаков. Темносерый костюм, некогда элегантный, висел на нем мешком — сбавил министр в тюрьме не меньше пуда.
— День добрый, Константин Дмитриевич. Мне сегодня родная Константиновка приснилась, это всегда к добру. Есть хорошие новости?
— Я исключил из обвинения четыре спорных случая. Ознакомьтесь, Игорь Федорович, с моим постановлением. И не забудьте расписаться в положенном месте.
Семь лет назад Игоря Федоровича Кондакова посадили в министерское кресло, переведя с партийной работы из Ростова, и он задумал сменить старую кроличью шапку на новую ондатровую, как и полагается по неписаной табели о рангах. Он поделился «шапочной» проблемой с начальником московского Главторта Троекуровым. И в тот же день тот привез в министерский кабинет ондатровую шапку, на ярлыке значилось — «126 рублей». После все пошло своим чередом: на свой вкус и, разумеется, на свои деньги Троекуров организовывал продуктовые наборы с редкими деликатесами, вывозил министра с друзьями и женой, которую в последнее время все чаще заменяла прима московской оперетты, то в Беловежскую пущу, то в Астрахань, обеспечивал охоту на медведей и лосей, рыбалку с уловом осетра и белуги... За все это Троекуров потребовал от министра «малость» — пятая часть республиканского фонда деликатесных продуктов и дефицитных промышленных товаров должна направляться в московский Главторг.