— Ну, какие же тайны могут быть между партнерами? — бесцеремонно, как показалось подполковнику, улыбнулась Турчанинова.
— А мы уже партнеры?
— Конечно. Вы ведь уже дали свое согласие на совместное расследование гибели генерала Талызина, не так ли? К тому же, я полагаю, мое участие в расследовании будет вам полезным.
— Чем? — вложив в свой тон максимум иронии и сарказма, спросил Павел Андреевич Татищев. — У меня ничего не болит, если вы имеете в виду ваши лекарские способности.
— Не болит? — Турчанинова вдруг сделала навстречу ему круговое движение раскрытой ладони. — Верно, не болит, — согласилась она. — Однако третьего дня у вас болели зубы… Передний левый клык.
Татищев потрогал языком зуб, действительно болевший третьего дня, и невозмутимо произнес:
— Ну и что с того?
— Ничего. Просто зуб у вас разболелся потому, что четыре дня назад вы промочили ноги, — она на мгновение задумалась, — провалившись в глубокую лужу, когда выходили из коляски возле дома мадам Крашенинниковой в Мошковом переулке. Человек вы здоровый, крепкий, простуде не поддались, вот она и вышла у вас зубной болью…
— Вы что, следили за мной? — нахмурился Павел Андреевич.
— Вот еще, — фыркнула Турчанинова.
— Откуда же вы…
— Просто знаю, — не дала ему договорить Анна Александровна. И спросила: — Петру Александровичу… Генералу Талызину делали вскрытие?
— Да.
— И вы читали врачебное заключение?
— Я начал с этого дознание, — ответил Павел Андреевич.
— И что?
— Ничего. Видимых причин для смерти обнаружено не было.
— А откуда взялось, что Талызин отравился за ужином?
Павел Андреевич пожал плечами:
— Это было придумано не мной.
— Понятно. Вы читали протокол осмотра места происшествия?
— Ну да.
— Что там было написано?
— Что в квартире генерала было обнаружено его мертвое тело, которое находилось…
— … в кресле возле бюро, — договорила за подполковника Анна Александровна.
— Верно! Но откуда, черт побери, вам это известно?! — во все глаза уставился на Турчанинову Татищев. — Тоже «просто знаете»?
— Нет. Я почувствовала, что он умер в этом кресле, когда проходила вчера мимо него. От этого кресла пахнуло таким холодом!
— М-да-а, — протянул Павел Андреевич. — С вами не соскучишься.
— Вот это я вам обещаю, — заверила его Анна Александровна. — Ну что, нести записку?
— Несите, — ответил подполковник.
Что ж, коли написано на роду страдать от бабы, значит, будешь страдать, а кто сия баба будет, жена или наоборот, женщина или девица — уже не столь важно. И как ты мучиться от сих страданий будешь, духовно или телесно или и так и эдак враз — тоже не важно суть. Главное: будешь страдать. А у него, похоже, таковые страдания прописаны на роду не единожды. Взять хотя бы Кити…