Как сочиняются стихи. — И кирасирские ротмистры иногда произносят витиеватые монологи. — Лгать девицам очень дурно. — Нелегкое признание ротмистра Нелидова. — «Я готова». — Воля умирающего — закон. — Всегда легче бороться с последствиями, нежели устранять их причину.
…Доброй быть от ней учиться;
Слезы скорбных отирать,
Лютой Парки не страшиться…
— Госпожа, ротмистр Нелидов просит принять.
— Я не принимаю.
«Негу от нее вбирать… Нет, не годится. Нега слишком… такое… интимное словечко. Лучше жребий. Да, жребий… свой… благословлять! Ну-ка, что получается?
Нет иных путей ко щастью,
Другом как существ всех быть,
Всякою чуждаться страстью,
В тишине с природой жить.
Доброй быть от ней учиться;
Слезы скорбных отирать,
Лютой Парки не страшиться,
Жребий свой благословлять.
Еще одна строфа, и стих готов. О, когда бы в сем веденьи, нет, лучше в сем спокойстве посещенье грела Муз, всех душевных наслаждений… Наслаждений? Да что с тобой? Лучше все-таки удовольствий…»
— Он не уходит.
— Кто?
— Ротмистр Нелидов.
— Скажи ему, что меня нет.
— Я уже сказала ему, что вы есть, барыня, и велели мне сказать, чтобы я сказала ему, что вас нет и вы не принимаете.
— Ты сама-то поняла, что сейчас наговорила? — строго посмотрела Анна Александровна на горничную.
— Поняла.
— И что он ответил?
— Что ему «крайне важно вас видеть».
— Хм. Ладно, ступай к нему и передай, пусть ждет.
«…удовольствий, удовольствий… Заключила б я союз!»
— Итак… — произнесла она вслух и дописала к первым двум строфам третью:
О, когда бы в сем спокойстве
Посещенье грела Муз!
Всех душевных удовольствий
Заключила б я союз.
«Славно! Ну, что теперь скажет мадам Хвостова? Неужели Александрин отважится назвать эти стихи слабыми и лишенными жизни? Правда, саркастический князь Белосельский непременно обругает их „бабьими“… Но я и не мужчина вовсе! Мне положено писать „бабьи“ стихи. — Тут госпожа Турчанинова на миг задумалась. — С другой стороны, какая я баба — в своем затянувшемся девичестве?..»
Раздался бой часов. И вовремя, иначе Анна Александровна вконец бы запуталась и тем наверняка испортила бы себе настроение.
Часы на камине показывали без четверти одиннадцать утра. Почему этот настырный ротмистр не мог дождаться хотя бы одиннадцати и прийти в нормальное для визитов время? И что это за дело, если ему «крайне важно» ее видеть?