— Ну ладно. Родился я…
— Нет-нет. Анкетные данные ни к чему. Расскажи страшную тайну. И тогда мы будем квиты.
— Какую, например?
Коттен призадумалась.
— Например, почему ты не пьешь джин? С этого и начни.
Уайетт беспокойно заерзал.
— Не нравится запах, — ответил он и потянул себя за мочку уха.
— Да ну? Мне даже неважно, расскажешь ты правду или нет. Придумай что-нибудь. Хоть что-то.
Уайетт наклонился вперед и сложил руки на коленях.
— У меня мать была алкоголичкой и пила джин. Я терпеть не мог, когда она дышала перегаром. Даже сейчас от запаха джина внутри все переворачивается. Когда мать напивалась, она становилась другим человеком. Она не могла бросить, стыдилась своего пьянства и пыталась покончить с собой так часто, что я и сосчитать не могу. Резала вены, принимала большие дозы снотворного, которое ей прописал неумный врач, съезжала на машине с пирса. Отец долго терпел, потом решил, что с него хватит. Она часто звонила ему на работу, плакала и говорила, что сейчас покончит с собой. Сначала он мчался домой, но со временем попривык и в конце концов просто вешал трубку и занимался своими делами. Я его понимаю, хотя по отношению ко мне, ребенку, это было нечестно. На ней лежала обязанность заботиться обо мне. Сколько раз бывало в младших классах, что я стоял у школы после уроков и ждал, когда она за мной придет. А если она не приходила, я не шел к директору, как нормальный ребенок. Я отправлялся домой сам, надеясь, что этого никто не увидит. Держал все в тайне. И иногда заставал дома такое, что… — Уайетт глубоко вздохнул. — Я старался скрыть от всех ее алкоголизм, потому что понимал: все станут ее презирать. А ведь в трезвом виде мама была яркой и удивительной женщиной. — Он откинулся назад и посмотрел на Коттен. — Теперь ты знаешь, почему от джина меня воротит.
— Печально, — произнесла Коттен, жалея, что заставила его рассказывать. — Зря я на тебя давила. Я-то думала, что ты поведаешь забавный случай из студенческой жизни. Я была не права.
— Ничего, все в порядке, — сказал Уайетт. — Ну что, квиты?
— Квиты, — ответила она тихо, почти шепотом.
Наступило молчание, которое прервал телефонный звонок. Коттен взяла трубку:
— Ясно. Уже спускаюсь.
— Что такое? — спросил Уайетт.
— Почтальон оставил у дежурного посылку для меня. Я сейчас.
И Коттен быстро спустилась вниз, не зная, почему спешит — чтобы взять посылку или поскорее вернуться к Уайетту.
— Прикольные марки, — сказал дежурный, вручая посылку.
Она была вдвое меньше обувной коробки, обернута в упаковочную бумагу и обвязана грубой бечевой. Марки были иностранные — на каждой изображение ламы. Посылка из Перу.