У Марии не было аппетита. Ужин состоял из шести блюд, и если она покажет, что тревожится, Эли это заметит.
— В Ричарде нет той силы, что есть в тебе. У него масса слабостей.
— Именно поэтому на сцене появилась ты.
— Ричард никогда не восхищал меня так, как ты. — Она опустила глаза, словно ее смущало собственное признание. — Если бы не мой долг по отношению к Ричарду… — Она посмотрела на Эли и выжала из глаз слезы. — Я живу с Ричардом только потому, что ты этого хочешь. Но ведь ты знаешь, кого я хочу на самом деле.
Эли допил вино.
— Раньше ты ничего подобного не говорила.
— Я считала, что это неуместно. Но я тысячу раз давала тебе понять это — вспомни, как я к тебе прикасалась и позволяла тебе прикасаться ко мне. Неужели ты не замечал? Неужели ты настолько слеп? Даже Ричард все видел.
Эли налил себе еще вина и, откинувшись на спинку, стал разглядывать ее.
У Марии до боли скрутило живот. Она надеялась, что насквозь он ее не видит.
«Шаг номер два».
Рука скользнула под стол и легла на колено Эли. Сначала она оценивала ситуацию и не шевелилась. Но он не протестовал, и она ласково погладила его бедро.
Улыбнувшись, сказала:
— А ведь мы могли бы использовать обе возможности. Ричарду не обязательно знать. Я могу по-прежнему держать слово и при этом служить тебе несколькими способами.
Эли молча смотрел на нее, не отводя глаз. Она буквально видела, как он взвешивает ее слова. Это хороший знак. Один из узелков в животе расслабился.
— Так вот почему ты предложила мне поужинать вдвоем, когда Ричард уехал? Потому что ты так же хочешь меня, как я хочу тебя?
Мария убрала руку, встала и вплотную подошла к Эли.
— Допивай вино, — сказала она, взяв его свободную руку и просунув под платье, на пах. — А когда закончишь, поднимайся наверх, чтобы попробовать на вкус меня. Потом шепнешь на ухо, какова я по сравнению с вином.
Мария отступила на шаг, расстегнула платье и приспустила его с одного плеча, так что обнажилась спина и одна грудь.
«Шаг номер три».
Когда она выходила из комнаты, платье упало на пол.
— У Венатори, видимо, приличный бюджет, если они могут позволить себе апартаменты на площади Кадоган, — сказала Коттен Джону, когда он, приведя себя в порядок после дороги, зашел к ней в номер. — Наверняка это стоит целого состояния.
Они с Джоном прилетели в Лондон через три дня после похорон Томаса.
— Нравится комната?
Коттен осмотрелась.
— Нравится — не то слово. Просто роскошная. Только я не понимаю, почему они тратят на меня такую кучу денег. И еще — не хочу обидеть, но не понимаю, почему они тратятся и на тебя, а не на какую-нибудь шишку из Венатори.