Поезд набрал скорость. Тусклое утреннее солнце показалось из-за холма и осветило купе. Яркие холодные лучи нежно коснулись лица Герды. Наконец-то одна. Хорошо думается под стук колес. Как будто с каждым новым ударом в голове возникают вспомогательные вопросы, ответы на которые помогут расставить все по своим местам. Отчаиваться нельзя. Нужно отвечать, отвечать как можно разумнее и честнее. Итак, сначала контракт… Как Джордан отреагирует на ее союз с Рэчел? Хуже, чем вчера, все равно быть не может. Большей боли он уже не в состоянии ей причинить. Какая мука! Рано или поздно это должно было случиться. Не зря она бессознательно избегала встречи с ним, в короткие периоды перемирия залечивая раны истерзанного сердца. И вот он недрогнувшей рукой сорвал тонкие швы надежды и оставил окровавленный кусочек плоти биться в муках горького разочарования…
Всю ночь в голове снова и снова, как заезженный видеоролик, крутилась сцена с Джорданом. Зачем-то хотелось внушить себе, что ничего не было, что это всего лишь ночной кошмар. Невозможно, чтобы он был так жесток с ней, чтобы желание мести было так сильно. Ховард, Стюарт, Рэчел, фотографии… Да бог с ними со всеми. Что они значат? Да гори оно все синим пламенем! Чего вообще стоит этот мир, если человек, которого любишь, говорит о тебе как о каком-то товаре… Сделка. Продалась. Перекупить.
За что? Почему ей суждено любить этого бессердечного человека?!
Прошло еще два дня. Герде казалось, что им не будет конца. Постоянное напряжение, ожидание, что Джордан даст о себе знать. Либо телефонный звонок и его раздраженный голос. Либо факс, либо еще что-нибудь. Но — ничего. Тишина, пустота, абсолютное безмолвие.
Когда она появилась в офисе, Меррик мимоходом глянул на нее и хладнокровно заметил:
— Да, значит, ты тоже ищешь спасение на дне бутылки, — потом виноватым голосом добавил: — Извини. Это у мужчин похмелье, а у женщин просто плохое самочувствие.
На ее безжизненном лице появилось жалкое подобие улыбки. Меррик почесал затылок.
— Может, тебе взять выходной? Ты же знаешь, без Ховарда тут делать особо нечего.
Герда покачала головой. Повседневная рутина сейчас единственное спасение от самой себя. Надо продолжать жить или хотя бы продолжать делать вид, что живешь. Стоит хотя бы на миг расслабиться, и тоска зажмет сознание в смертельных тисках…
— Я, наверное, займусь старой картотекой Ховарда, — сказала она. — Там половину можно выкинуть.
Работа заняла все утро, хотя Герда ни минуты не отдыхала. Кабинет казался таким безжизненным, бесхозным, что незаменимость Ховарда ощущалась здесь гораздо сильнее. Вошел Меррик. Вид жалкий, потерянный. Наверное, им тоже овладело смутное чувство собственного сиротства. Ни с того ни с сего он сказал: