— Надену это, когда мы вместе будем обедать во дворце Медичи, — заявила я, с восхищением глядя на одежду.
— Папа Климент хочет, чтобы ты была в этом наряде, когда встретишься с ним в Риме. — Филиппо откашлялся. — Его святейшество считает, что наследники должны оставаться в Риме, пока не смогут править.
Я, конечно, расплакалась: мне снова придется разлучиться с Пьеро.
Вернувшись в ле Мюрате, я очень горевала. Писала страстные письма Клименту, просила, чтобы он позволил мне жить во Флоренции. Ничего не вышло. В конце месяца я попрощалась с сестрой Николеттой, матерью Джустиной и обожаемым Пьеро.
И снова осиротела.
Рим стоит на семи холмах. Несколько часов езды по зеленым окрестностям, и из окна кареты — в ней, кроме меня, сидели дядя Филиппо и Жиневра — я увидела холм Квиринал. Филиппо указал на приближавшуюся стену, ничем не примечательную, кирпич кое-где вывалился, и через щели проросла трава.
— Аврелианова стена, — произнес он почтительно. — Ей почти тысяча триста лет.
Через несколько минут мы проехали под современной аркой — Порта дель Пополо, что означает «народные ворота». За Порта дель Пополо до самого горизонта раскинулся город с множеством колоколен и куполов соборов, вздымавшихся над крышами вилл. Под жарким сентябрьским солнцем блестел белый мрамор. Рим оказался намного больше Флоренции; такого огромного города я и представить не могла. Мы колесили по простым кварталам — мимо магазинов, убогих домов, открытых рынков. Бедняки шли пешком, торговцы скакали верхом на лошадях, богатые люди передвигались в каретах, в основном кардиналы. И все же улицы, хотя и оживленные, были не слишком людными. Треть домов пустовала. Рим все еще зализывал раны.
По мере того как кварталы становились богаче, я встречала всё новые свидетельства разорения. Виллы кардиналов и римских знатных семейств сильно пострадали: разбитые каменные фиалы[12] и карнизы, рубцы на деревянных дверях. У каменных богов отбиты руки, ноги, носы. У входа в один собор младенца Христа держала безголовая Мадонна.
Всюду стучали молотки. Деревянные леса охватили фасады всех домов. В мастерских художников клиенты спорили о расценках, скульпторы обтесывали большие куски мрамора, ювелиры обрабатывали камни.
Наконец экипаж замедлил ход.
— Площадь Навона, — сообщил дядя Филиппо. — Расположена на месте цирка императора Домициана.
Такой широкой площади я прежде не встречала. По ней могла бы проехать дюжина экипажей одновременно. По периметру выстроились новенькие нарядные виллы.
Филиппо указал на здание в дальнем конце площади и гордо объявил: