Одевшись, он сбежал по вчерашней мраморной лестнице объятый восхитительным чувством, будто сэр Эверард принадлежит ему с потрохами. Вот она, первая победа! Добраться сюда сквозь все опасности пути было не самым большим достижением. По-настоящему замечательно было взять этого самого независимого из лордов Королевства на один голый понт, купить его практически ни на чем и заставить его играть на своей стороне вопреки всем на свете могущественным врагам. И этот день был чудесен, чудесен, чудесен!
Впервые его ждал завтрак, сервированный на двоих. Королевская трапеза во дворце Констанцы представляла собою многолюдное церемониальное действо и ни с кем не сближала. Иногда он ел в своей комнате, но чувствовал себя при этом так, словно это было исключение из правил. Урывки уединения. Видимость мятежа.
А здесь, оказывается, не было ничего естественнее скромной трапезы в небольшой прохладной столовой, задернутой от жаркого солнца легкими шторами. Белые и приглушенные серые цвета. И розы. Рэндалл никогда не видел в одном помещении так много окон, и таких больших!
За круглым столиком его уже ожидал милорд Камбри с накрахмаленной салфеткой за воротничком: упитанный, розовый, обаятельно важный, в голубом утреннем сюртуке. При появлении Рэндалла он сделал неторопливое движение, означающее намерение встать. Мальчик сделал протестующий и сэр Эверард вздохнул с явным облегчением:
— Доброе утро… Рэндалл.
Маленькая пауза перед именем обозначила умышленно опущенный титул. Оба углядели его за умолчанием, и оба согласились, что будет так. Возможно, именно на этом умолчании и зиждилось их взаимное расположение. И Рэндалл готов был заплатить любую цену, чтобы этот человек отныне принадлежал одному ему, потому что отныне от него зависело все. И даже просто так.
Привыкший есть из металлической посуды, пусть сколь угодно ценной, он с изумлением разглядывал на просвет крохотные, на глоток, чашечки из тончайшего фарфора, расписанные лепестками, из которых полагалось пить горячий, душистый хиндский напиток, блюдца с пирожными, молочники и сливочники и маленькие стеклянные ложечки для мороженого. Он почти не видел лица своего хозяина из-за огромного букета белой сирени, водруженного в центр стола. Пахло лимонами. Прислуживал один только Дрисколл, старый камердинер Камбри, и Рэндалл отметил, что старики понимают друг друга с полувзгляда. Он разговаривал с ними обоими, неосознанно шлифуя умение говорить с незнакомыми людьми, обещавшее стать частью его будущих великих побед. Впервые в жизни ему удалось объесться воздушных вафель со сливочной начинкой. И если это не называлось счастьем, то иного слова в мире для этого не существовало.