Пачколина особенно заботили условия жизни коренного населения — эвенов, якутов, камчадалов и других. Мы поражались их приспособленности к суровой природе Севера, непритязательности в быту. Удивляла нас живучесть их суеверий, дикость некоторых обычаев. Но в то же время восхищали их честность и гостеприимство. Мне не однажды пришлось убедиться в этом за время. работы в Алданской и Первой Колымской экспедициях…
Как-то летом 1927 года недалеко от наших палаток в долине притока Алдана — Большого Нимныра поставили два чума семьи эвенков. Вечером мы с рабочим зашли в чум с намерением купить оленьего мяса. Посреди чума ярко горел костер, дым струился в отверстие, оставленное в самом верху конусообразной крыши. Около очага на ветках, устилавших пол, сидели четверо мужчин эвенков и одна женщина с грудным ребенком на руках. Над очагом висел котел с варившимся мясом, а сбоку на углях стоял объемистый бронзовый чайник. Поздоровавшись с присутствующими, мы присели на свободное место и предложили хозяевам папиросы. Все эвенки, включая и хозяйку, степенно закурили. Зная их традицию не начинать сразу делового разговора, я спросил по-якутски (эвенского языка я тогда не знал):
— Как живете, товарищи?
Старший из них довольно сносно ответил по-русски:.
— Ничего живем. Охота хорошая. Промыслили лося. Рассказывай, кто ты, зачем приехал, чего промышляешь?
Я попытался как можно проще, доходчивее объяснить, что мы экспедиция — это слово они знали, — приехали из Ленинграда, исследуем землю, ищем уголь, красивые камни, а также железо, золото. Составляем карту. Они закивали головами в знак того, что поняли, и почмокали губами.
Хозяйка отложила в сторону ребенка, поднялась, поставила перед нами столик на очень низеньких ножках, на котором удобно есть, сидя на полу, и положила на его середину куски мяса из котла. Все эвенки быстро взяли по большому куску парящего мяса и начали есть. Ели они своеобразно: захватывали край куска ртом и ловким движением ножа снизу (от подбородка) вверх отрезали его и, почти не прожевывая, торопливо проглатывали. Мы были поражены их сноровкой. Ни один из них не задевал ножом ни губ, ни кончика носа. Ели мясо без соли и хлеба. Опасаясь за целость губ и носа, мы не рискнули следовать их примеру и начали есть, отрезая кусочки мяса на столе. Это вызвало добродушные улыбки и короткие реплики эвенков. Очевидно, для них был непривычен такой способ еды.
В это время рабочий поспешно вынул полбутылки разведенного спирта из кармана, попросил кружку и, налив немного, протянул мне. Я отказался. Он передал кружку и бутылку старшему эвенку и, показывая знаками, предложил ему разлить всем.