Подойдя к камину, Ровена решилась наконец снова взглянуть на сидящего перед ней старика.
— Так вы — моя внучка? — спросил он.
Голос был довольно резким и четким и вовсе не походил на голос старика. Ровена присела в реверансе.
— Я — Ровена Уинсфорд.
— Вы очень похожи на свою мать.
— Да, но она была гораздо красивее.
— Это она послала вас ко мне?
— Мама умерла два года назад.
— Умерла?
Голос старика дрогнул, и Ровена поняла, что сообщение было для него полной неожиданностью. Он не был готов услышать подобную новость.
— Она умерла вскоре после Рождества… Зима в этот год выдалась суровая… У мамы была пневмония, а мы не могли позволить себе купить достаточно дров, чтобы согреть комнату.
Ровене показалось, что губы старика крепко сжались, но она не была уверена в этом. Герцог слишком хорошо владел собой, чтобы позволить окружающим догадаться, что он чувствует.
— Почему вы пришли ко мне?
— Мне требуется ваша помощь.
— Разве ваш отец не может помочь вам?
— Я прошу не о финансовой помощи, — быстро произнесла Ровена. — Теперь уже поздно. Это помогло бы маме, но вы прекрасно знаете, что она ни за что не обратилась бы к вам.
Возникла пауза, затем герцог Дунвеган сказал:
— Вам лучше присесть и объяснить, что вы имеете в виду.
Ровена понимала, что это было серьезной уступкой со стороны пожилого джентльмена.
Присев на стул, стоящий рядом со стулом герцога, Ровена вдруг почувствовала, что колени ее дрожат.
— Откуда вы прибыли? — поинтересовался герцог.
— Мы живем в деревне, недалеко от Мэтфилда.
— И вы знаете, что я сейчас нахожусь в Лондоне? — недоверчиво спросил хозяин дома.
— Я видела заметку в «Морнинг пост», — объяснила Ровена.
— Но я, как вы, возможно, знаете, живу в Шотландии.
— Мама рассказала мне о вас незадолго до смерти. До этого я понятия не имела, кем она была. И не знала, что мама сбежала из дому, влюбившись в папу.
— Она наверняка сообщила вам, что, оставив мой дом, перестала быть моей дочерью? — сурово спросил герцог.
— Да, она говорила, что такова была ваша воля. Но она любила папу и была с ним очень счастлива.
Снова наступила напряженная тишина. Потом, словно не сдержав любопытства, герцог спросил:
— И вы — ее единственная дочь?
— Нет. Есть еще Гермиона — ей шестнадцать, Марку — двенадцать, а Лотти — восемь.
— Надеюсь, ваш отец в состоянии содержать их.
— Мы справляемся, — коротко ответила Ровена, не собираясь распространяться на эту тему.
— Тогда зачем же вам понадобилась моя помощь?
— Сейчас я расскажу вам об этом, — сказала Ровена. — Я хочу, чтобы вы сразу поняли — я не собираюсь попрошайничать. Мама унаследовала вашу гордость, а мне она частенько говорила, что я так же упряма, как вы.