— О! — только и сказала она, слишком увлеченная видом океана и пенистых волн прибоя, чтобы обратить внимание на то, что Саймон подошел на опасно близкое расстояние за ее спиной и смуглые пальцы легли на ее хрупкие плечи.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я впервые вижу такой… — она никак не могла подобрать нужное слово, — такой… грандиозный дом.
— Конечно, огромные апартаменты и океан под боком лучше, чем маленький грязный отель на окраине города, не так ли, Аннетт? — с неожиданной насмешкой заметил он, и в его голосе прозвучало скрытое презрение.
От ее мечтательного настроения не осталось и следа. Аннетт быстро повернулась к нему, пытаясь отыскать в его настороженном лице ответ на возникший тревожный вопрос: неужели ее подозревают в меркантильности? Но это просто смешно.
— Вы, кажется, решили, что я останусь жить в этом доме только потому, что он такой большой и красивый? — вызывающе резко спросила она. — Нет, я приехала сюда не по своей воле и долго здесь не задержусь.
— Время покажет, — бросил он со зловещим спокойствием.
— Нет, не покажет! — Аннетт больше не могла сдерживать охвативший ее гнев. — Если, подарив мне те дорогие наряды, вы решили, что во мне проснулась жадность, а при виде вашего шикарного дома у меня вообще разгорелись глаза, то вы очень и очень ошибаетесь! Мне наплевать на ваши деньги, и я не сдвинусь с места, пока вы не извинитесь передо мной. — Выпалив это, она уже в следующее мгновение поняла, что переборщила с обвинениями, и сердце ее сжалось от страха. Саймон был непредсказуем.
Похоже, он не ожидал от нее подобного пыла и некоторое время, сузив глаза, смотрел на нее долгим, изучающим взглядом. Она не могла понять, о чем он думает, — ей казалось, вот-вот на ее бедную голову выльется поток оскорблений. Вместо этого Саймон только усмехнулся и пожал плечами:
— Долго же вам придется стоять, Аннетт, поскольку моих извинений вам не дождаться. — Он направился к дому, но через несколько шагов обернулся: — Кстати, предупреждаю, рано темнеет, вечера и ночи довольно холодные, так что я вам не завидую, если вы собираетесь простоять, не двигаясь, до самого утра. Но не вешайте нос: возможно, часам к десяти вечера во мне проснется жалость, и я вынесу вам одеяло.
Помахав рукой, он быстро зашагал по дорожке. Разозленная до предела, Аннетт молча смотрела ему вслед — судя по всему, он и не думал останавливаться. Тогда, забыв про гордость, она крикнула: — Мистер Бэтфорд!
Высокая фигура удалялась, и она, чуть не плача, сжала кулаки. Он прекрасно знает, что я не унижусь до того, чтобы побежать за ним, и намеренно делает из меня идиотку, в сердцах подумала она, проклиная себя за то, что не сумела сдержаться.