, — читала она, узнавая решительный почерк некогда «одинокого ньюйоркца». — Я подумал, что ей нужны друзья, а мы нужны друг другу… В воскресенье едем на пикник. Заеду за тобой в одиннадцать, будь готова».
Прямо настоящий приказ, а не приглашение, подумала Эглантайн. А что он имел в виду, написав «моей первой розе стало грустно»? На журнальном столике ее уже нет, значит, Лусия выбросила вчера розу, когда делала уборку… Или нет?
Эглантайн стала вспоминать вчерашний вечер. Ник прошел до входа в гостиную, остановился на мгновение в дверях и как-то странно ухмыльнулся, вглядываясь в интерьер темной комнаты. Эглантайн огляделась и обмерла: ярко-алый цветок, свежий как утренняя роса, стоял в узкой хрустальной вазе, которую заботливо наполнили водой, прямо на камине.
— О Боже… — простонала Эглантайн, хватаясь за голову. — Лусия!
Приходящая уборщица-испанка была не лишена романтизма. По ее понятиям, эта одинокая роза была чуть ли не живым существом, за которым следовало ухаживать, как за любимым питомцем. Старание сохранить цветок подогревалось также и тем, что Лусия решила, будто эта роза — подарок хозяйке от любимого человека.
А раз так, Ник теперь будет думать, что я — влюбленная дура, если до сих пор храню этот жалкий цветок! — возмутилась Эглантайн.
Раздраженно бросив букет на столик, она стала просматривать почту. Этим утром пришла открытка из Бомбея от отца и Юнис, которые наслаждались каждым часом долгожданного путешествия. Распечатывая фирменный конверт своего издательства, Эглантайн все еще улыбалась, радуясь за стариков, но, увидев то, что было внутри, так и затряслась от беззвучного смеха.
«Ты конечно же знаешь, что «Ньюс ин Миррор» проводит ежегодные вручения авторских наград, — писала Холли. — Вчера мне стало известно, что твой «Подарок Венеры» номинируется на звание «Лучшего романа года». Я так за тебя рада, Эглантайн! По-моему, ты, как никто другой, заслуживаешь эту награду! Надеюсь, на этот раз ты нарушишь свое правило не появляться на людях и получишь приз лично. Церемония состоится через месяц, точную дату и время сообщу дополнительно».
— Еще как возьму! — радостно воскликнула Эглантайн.
Но тут же осеклась, подумав, что появление на публике повлечет за собой крах закрепившегося за Албиной Гонтлет имиджа женщины-загадки, а возможно — если об этом напишут в газетах и ее фото попадется на глаза Нику — и конец их отношений…
Она бережно взяла розы и отнесла их в ванную. Наполнив большую вазу, Эглантайн опустила цветы в холодную воду, тщательно расправила замятые листочки и понесла букет обратно в гостиную. Эти цветы не должны стоять у меня в кабинете, а тем более в спальне, решила она.