Что там поделывает буря? Завывание ветра больше не казалось оглушающим. Антонелла попыталась отодвинуться от Кристиано. Возможно, ей удастся чуть‑чуть приоткрыть дверь и посмотреть, что там творится. Кристиано тут же проснулся.
— Ты куда, Антонелла?
— Я думаю, ураган немного утих.
Он долго молчал, прислушиваясь.
— Полагаю, ты права.
Кристиано зажег свечу. Антонелла непроизвольно прижала одеяло к груди. Выражение лица Кристиано, сексуальное, чувственное, знающее, немедленно пробудило в ней тягу к нему.
— Я уже видел тебя обнаженной. Слишком поздно.
Но щеки ее все равно вспыхнули.
Кристиано поднялся. Его бронзовое тело блестело в свете свечи. Он напоминал ей греческого бога.
Принц шагнул к двери, затем осторожно приоткрыл ее.
— Ветер, кажется, немного стих, но надо послушать, что сообщают в новостях. — Он закрыл дверь и повернулся к ней. Антонелла опустила взгляд, боясь того, что она может увидеть, если будет продолжать смотреть на него.
Как назвать горячее жадное чувство, растущее внутри? Желание, да. Но к нему примешивается еще какое‑то неведомое ощущение.
Товарищество. Эмоциональная близость. Такого она еще никогда не испытывала, и это пугало девушку. Кристиано ди Саваре по‑прежнему оставался врагом ее страны. Он по‑прежнему собирался заполучить руду Монтеверде. А она готова отдать ему все, включая собственную душу, лишь бы он снова занялся с ней любовью. Да она эгоистка!
— Антонелла. — Его глаза блестели, как бриллианты. — Ты жалеешь? — спросил он.
— Нет.
— Тогда что случилось?
Откуда ему всегда все известно? Это нервирует. Она откинула волосы назад. Вздернула подбородок.
— Ничего не случилось. Я просто надеюсь, что ты снова займешься со мной любовью.
Он долго ничего не говорил. Сердце ее колотилось. Возможно, ей следовало промолчать, не быть такой смелой…
— Ты меня убьешь, — мягко проговорил Христиане. — Но лучшую смерть придумать невозможно.
Следующие два дня они ели крекеры, колбасу и сыр, разговаривали, занимались любовью и слушали прогноз погоды. Антонелла многое узнала о Кристиано и рассказала о себе больше, чем считала возможным. Это было опасно, и все же она пошла на это, поскольку все время боялась, не наступило ли последнее мгновение, не поглотит ли их ураган.
Антонелла была вымотана, словно пробежала марафонскую дистанцию. После любовных игр тело ее болело, но это была восхитительная боль, напоминавшая о том, чем они с Кристиано занимались.
— Надо еще раз включить радио, — пробормотал он.
— Да, — отозвалась она, лежа на нем.
Он не пошевелился, и Антонелла уже почти уснула в его объятиях, когда послышался незнакомый шум, отличающийся от рева бури. Голос? Похоже, кто‑то кричал.