Очередной приступ нездорового воображения. Дон едва не брякнул, что тоже не может дождаться, когда она окажется в постели. В ЕГО постели.
— Ладно. Пойдемте, я покажу вам дом.
Они прошли по всему дому. В комнате Исабель Дон явно не хотел задерживаться, зато в кабинете отца остановился надолго. Дженни с интересом рассматривала комнату, украшенную многочисленными охотничьими трофеями и фотографиями великолепных лошадей. Помимо этого на стенах висели два портрета. Клайд Фергюсон и Исабель Арьеда.
Мускулистый, загорелый человек с тяжелым подбородком и большими, огрубелыми руками. Тонкая, стройная, черноволосая красавица в костюме для верховой езды. Трудно было себе представить более несочетаемую пару, однако Дженни знала теперь, что этих двоих связывала на земле беспредельная и великая любовь. Девушка вздохнула, и Дон с удивлением посмотрел на нее.
— Он был непростым человеком, ваш отец…
— Я бы сказал, немногословным. И совершенно не светским.
— Это как раз хорошо. Среди светских людей сволочи встречаются гораздо чаще.
— Вы всегда так резки в определениях?
— Какой смысл избегать точных характеристик! Надеюсь, я не шокировала бывалого ранчеро словом «сволочь»?
— О нет, нисколько. Так что вы говорили об отце?
— Он был сильным. Жестким. Возможно, жестоким. Но хорошим. Это чувствуется по дому. По людям, которые здесь живут. Сразу видно, что здесь бывало всякое, и горе, и радость, но главное — здесь была любовь.
— И это вы узнали по портрету?
— Не только. Мы много говорили с вашей мачехой. Пожалуй, единственное, что мне не очень-то нравится, так это то, что ваш отец заставил ее страдать… Впрочем, его можно простить. Со смертью вашей матери он утратил радость жизни.
— Это Эсамар вам рассказала?
— Вас это так удивляет? Она просто доверилась мне, вот и все. Поняла, что это можно сделать.
— В отличие от меня, да? От меня, предпочитающего копаться в вашем прошлом и закрывать глаза на прекрасные душевные качества…
— Вы только мне не верите? Или вообще всему свету?
Молодой человек замолчал, а потом отвернулся и медленно, с горечью произнес:
— Возможно, это тоже из-за отца. Я слишком долго сражался за его любовь. Не сумев завоевать ее, я обиделся… на весь свет.
Дженни осторожно тронула его за руку.
— Разве поздно начать сначала?
Ему хотелось стиснуть ее в объятиях. Покрыть поцелуями, зарыться в тяжелое золото волос, ощутить в своих руках нежный жар роскошного тела, но вместо этого он холодно и насмешливо поинтересовался:
— Сеанс психоанализа? Спасибо, не надо.
— Ну и глупо. Я не лезу к вам в душу, я просто считаю, что нам всем жилось бы лучше, если бы мы не боялись и не стеснялись разговаривать друг с другом.