— Вы действительно так считаете?
Странно, но ответ Дона прозвучал почти зло.
— Господи, да вы же прекрасно знаете, что вы красавица!
— Странно, по вашему голосу можно предположить, что вы меня за это ненавидите.
— Нет, но меня это беспокоит.
— Почему?!
— Потому что мне кажется, вы используете это против меня.
— Слушайте, босс, тут уж одним психоаналитиком не обойтись! Тут к психиатру пора. Вам еще не чудятся фашисты, подкрадывающиеся к вам из-за кустов?
— Но вы ведь пытаетесь на меня воздействовать, скажите честно?
— Я вам сейчас как дам… Нет, честное слово, это просто ненормальный какой-то!
Неожиданно он шагнул к ней и взял за руку.
— А кто в вашем понимании нормален, Дженни?
Пауза повисла в воздухе, тяжелая, томительная, чувственная… Синие глаза завораживали, тяжесть руки ошеломляла. Никогда еще Дженни не испытывала такого яростного желания броситься в объятия мужчины.
Секунду спустя морок прошел. Дон отпустил ее руку и совершенно спокойно произнес:
— Простите меня. Я немного забыл о хороших манерах. Вы не просто моя гостья, вы находитесь под моим кровом. Так меня учила мама…
Дженни перевела дух.
— Вы хорошо ее помните?
— Честно говоря, лучше я помню отца — в те годы, когда мама была жива. Он был совсем другим.
— Что ж, тогда вы должны лучше его понимать. Он очень страдал, потеряв свою молодую жену.
— Да.
— Вы тоже страдали, Дон…
— Я смог это пережить. Я был еще маленьким.
— Неважно. Кроме того, страдала и Эсамар.
— Я смотрю, вы вполне в курсе наших дел. Быстро, однако.
Она вспыхнула.
— Я не виновата, что располагаю к себе людей. Они мне доверяют. И уж конечно не все… вот вы, например.
Дон даже отпрянул от Дженни и возмущенно воззрился на нее.
— Еще чего! С какой это стати я должен доверять малознакомой…
— А вы вообще кому-нибудь доверяете?
— Не ваше дело.
— Дон, я вас раздражаю? Пугаю? Или что?
— Или что. Честно говоря, я понятия не имею, что со мной происходит в вашем присутствии. Со мной такого раньше никогда не случалось. Может быть, дело в вас, Дженнифер, но скорее всего — во мне самом. Я слишком рано потерял мать. Она превратилась для меня в самый настоящий светлый образ. Вот он, висит на стене. Прекрасная женщина без недостатков и слабостей, внушавшая всем только любовь и уважение… Я идеализировал ее, а вслед за ней — и всех женщин мира. И когда выяснилось, что все женщины мира далеки от моего идеала, я смертельно обиделся.
— На них?
— Вот именно. Я слишком непримирим. Мне многие это говорили. Я не могу понять, как честная девушка может терпеть грязные…
— Все не можете забыть Хьюго?