— Босс, я глупая. Я не понимаю, при чем здесь отсутствие набедренной повязки…
— Вот я к этому и веду. Это мне объяснили их лучшие охотники. Видишь ли, человек всегда чем-то пахнет. Здоровьем, болезнью, любовью, ненавистью, страхом, радостью. Сильнее всего для зверя пахнет страх человека. Даже самый хладнокровный охотник при виде или при мысли о крокодиле или ягуаре хоть на секунду, да испытывает страх. Этот запах впитает в себя его одежда, даже если человек заставит себя не бояться. Поэтому — одежду долой. Ну, а трава, всякие пахучие мази…
— Это чтоб окончательно отбить запах страха?
— И это тоже. А еще камуфляж — пахнуть, как сельва, анальгетик — многие травы притупляют болевой рефлекс, наркотик — о листьях коки ты, я надеюсь, слышала.
— Класс! Так что было дальше?
— Дальше… я вместе с лучшими охотниками племени углубился в сельву. Потом вдруг понял, что остался один. Это меня тогда не смутило. Охотники яномами умеют становиться практически невидимыми. А потом на меня прыгнул ягуар.
В этот момент над головой Дженни с громким шорохом вспорхнула какая-то птица, и девушка с отчаянным воплем метнулась в объятия Дона. Она прижалась к его груди, и молодой человек мгновенно почувствовал острейшее желание закончить сегодняшнюю экскурсию прямо здесь, на мягкой травке…
Дженни предприняла попытку освободиться из стальных объятий, уперлась руками в грудь Дона — и остолбенела. Под распахнувшейся рубашкой, на широкой, смуглой, словно отлитой из бронзы груди светлой лентой выделялся страшный шрам. Дженни, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, провела кончиками пальцев по этому зловещему следу кровавой охоты.
— Это… оттуда?
— Да. Он меня здорово порвал. Самое удивительное, что я его все-таки убил, а сам выжил. Тогда меня и назвали Сыном Ягуара.
— Дон… Но ведь это же здорово! То есть, я хочу сказать, это ужасно и все такое, но ведь ты победил!
Дон выпустил Дженни и криво усмехнулся, отводя глаза.
— Видишь ли, я именно так и думал долгие годы. И лишь недавно узнал правду.
— Какую правду?
Он беспомощно вцепился всей пятерней в спутанные черные волосы, выбившиеся из-под шляпы, и неуверенно произнес:
— Я не говорил об этом ни одному человеку, Дженнифер. Собственно, и правильно делал. Индейцы и так знали правду с самого начала, а белые подняли бы меня на смех. Если ты засмеешься, я тебя задушу, клянусь!
— Ты что! Мою прапрапрабабку чуть не спалили на костре, так что ко всем этим делам я отношусь вполне серьезно!
— Понимаешь… Ладно, была не была! В общем, считается, что в тот раз Великий Ягуар потребовал свою жертву не вовремя. Такое бывало, но очень редко. У племени просто не было… э-э-э… подходящих кандидатов. И тут появляюсь я, молодой глупый белый. Они меня любили, уважали моего отца, но я все-таки был чужим. Интересы племени выше всего. Они честно пытались меня отговорить, а когда не получилось, с чистой совестью приготовили меня, так сказать, на заклание. Я шел не на охоту, а на смерть.