От нахлынувших воспоминаний у Брокара закружилась голова. Генрих Афанасьевич принялся тщательно просматривать тетради. Листочки, несмотря на прошедшие годы, были в идеальном состоянии.
– А ведь тут полно здравых мыслей, – задумчиво бормотал Брокар себе под нос. – И каких! Вот тут, например, до искомого результата не хватает всего нескольких шагов – теперь я это отлично вижу. Как же я мог бросить работу на самом интересном месте? Деньгами соблазнился! Прибылью! Ох, дурак!
Чем дальше Генрих Афанасьевич продвигался в изучении старых тетрадей, тем больше его охватывало творческое возбуждение. Полузабытые мысли и идеи вновь зароились в его голове. Ему захотелось продолжить работу сейчас же, немедленно, не откладывая ее на завтра или послезавтра.
Брокар посмотрел на часы. Они показывали девять часов вечера. Время позднее даже для него. Шарлотта небось места себе не находит. Ничего, подождет.
Брокар снова уткнулся в тетрадь.
«Запах герани улучшает остроту слуха, – читал он. – Запах жасмина и бергамота в сочетании с розовым маслом стимулируют работу ума. Смесь йода и соли, то, из чего по преимуществу состоит морской запах, снимает нервное напряжение, способствует дружелюбию, но вместе с тем обостряет эмоциональное внимание. Запах розы улучшает кровообращение, освежает кровь и лечит легкие недомогания. Сирень, в густом ее насыщении, провоцирует мигрени…»
Записи захватывали Брокара все больше и больше. Роза… Жимолость… Пачули… Дым жженых сухих трав… Морские водоросли… Хвоя… Пот юной девицы… Пчелиный воск… Формулы, дозы, замечания по смешению эссенций… Сколько работы проделано, уму непостижимо! И все это за каких-нибудь пять-шесть лет, пока заботы о предприятии не захватили его целиком и полностью.
Чем дольше Брокар читал и вспоминал, тем более уверялся – запах, дающий людям счастье, а тому, от кого он исходит, – бесконечную власть над людьми, возможен. И не только возможен, но и необходим.
Генрих Афанасьевич заканчивал читать третью из четырех тетрадей, когда в дверь постучали.
– Entrer![11] – крикнул Брокар, не отрываясь от записей.
Дверь скрипнула, и в лабораторию вошел Бурдаков. Несмотря на поздний час, вид он имел свежий и бодрый. Русая борода аккуратно причесана. На пальцах поблескивают перстни, на животе, туго обтянутом шелковой жилеткой, – массивная золотая цепь. Ни дать ни взять – образец респектабельности и довольства, сошедший с обложки «Русского коммерсанта».
– Так и знал, что застану вас здесь, – сказал Бурдаков. – Засиделись вы, однако, сегодня.
– Чего тебе? – грубовато спросил Брокар, недовольный тем, что его оторвали от работы.