Что, если он хотел оставить потомкам какое-то послание? Но какое? Может, права Лиза, решившая, что ключ, лежащий на столе, открывает какую-то тайну? – это ключ к какому-то тайнику?
Во лбу у Корсака слабо запульсировала мигрень. Сказывался тяжелый день со всеми его прелестями – беготней, спорами, открытиями и славным мордобоем под занавес. Глеб болезненно дернул щекой, послюнил палец и потер пульсирующую точку во лбу. Боль стала чуть тише, но не прошла.
К черту! Глеб схватил пульт и включил телевизор. Показывали «Последнего героя». Несколько звезд экрана, отчаянно борясь за выживание, барахтались в каком-то лимане, стараясь собрать на одежду как можно больше грязи. Выбравшись на берег, стряхивали ее с себя в большие ведра. Ведра наполнялись медленно, и звездам приходилось пошевеливаться, чтобы не отстать от конкурентов. Вся эта суета страшно их заводила.
Известная певица, не то Лика, не то Мика, в порыве вдохновения сорвала с тела майку и заелозила в коричневой жиже голыми грудями. Груди были неплохие, из тех, на которые действительно стоит посмотреть. Обнажившись, она забыла о ведре с грязью и направила все усилия на то, чтобы подыскать наиболее выигрышный ракурс.
Глеб сделал еще один глоток и попытался вообразить, на что бы он пошел ради миллиона рублей. Ну вот, допустим, смог бы он снять штаны и показать голую задницу стасорокамиллионному населению страны? Всем этим Сашам, Машам и Витям, завороженно приникшим к голубым экранам своих телевизоров? Пожалуй, нет. Он бы и свою похмельную физиономию постыдился показывать, особенно воскресным утром, когда она выглядит наиболее непрезентабельно. Что уж говорить о других – возможно, привлекательных, но, несомненно, более интимных – частях тела.
Корсак шумно отхлебнул из стакана и переключил канал.
Какая-то важная правительственная голова учила население складывать два и два, выдавая размеренным голосом мощные порции словесных абстракций, лишенных какого бы то ни было смысла. У головы было умное и слегка усталое лицо, утомленное беспрестанными заботами о судьбах страны. Глебу пришло на ум, что, должно быть, такие лица хранятся на специальном конспиративном складе, где-нибудь в мрачных и зловонных подземельях Кремля. Их шьют на секретных фабриках из остатков латекса и выдают вместе с должностными удостоверениями. Лица-маски. Сорвать, и что останется? Кожаные яйца на стянутых галстуками шеях.
– Что-то я сегодня не в духе, – мрачно сказал себе Корсак. Посмотрел на опустевший стакан и со вздохом добавил: – И ты еще… Не успеешь тебя наполнить, как ты снова пуст. Ну что мне с тобой делать?