— Хватит. Ни на дне стакана виски, ни в объятьях мужчин забыться нельзя. «Мы» начинаем сначала, «мы» пойдем в другом направлении.
С тех пор я отказалась от алкоголя.
По причине войны за независимость в Конго мне пришлось сойти на сушу, чтобы найти другую работу. Я хотела выйти замуж и создать семью, но обманулась в мужчине, в любви и в семье. Он был сефардским евреем и женился на мне только из-за квартиры. Так что моей семьей стал мой сын, которого без сожаления оставил отец, больше я его никогда не видела.
Я растила сына, основываясь на том, что знала о жизни. Когда он был еще младенцем, я не выносила, когда кто-то брал его на руки: на нем должен быть мой запах, а не какого-то чужого человека. Я приучила его не бояться, когда он оставался один, а я зарабатывала нам обоим на жизнь. Я сказала ему, что можно открывать мир пешком, верхом на лошади или за рулем автомобиля, и мать будет защищать своего ребенка до тех пор, пока он не решит уйти. Именно так он и поступил, когда вырос. Он был таким же выносливым, как и я, а еще таким же бесстрашным любителем приключений. Он жил вдалеке от меня, у него была своя стая, как и требовалось молодому волку. Однажды я спросила сына, не скучает ли он по своему биологическому отцу. Он ответил: «Мой отец — это человек, который вырастил меня и заботился обо мне».
Я встретила этого человека, когда мой сын был еще ребенком. Уже больше тридцати лет Морис с нами — это мой муж и отец моего сына.
Он прогнал мои кошмары, но я по-прежнему не говорила о своем детстве и иногда плакала и кричала по ночам. Я рассказала ему только о своих похождениях в молодости, когда я была полна жажды жить, но он догадался, что у этих поступков есть скрытая причина.
— Расскажи… расскажи мне, в чем дело.
Я верила ему, он был похож на меня — ему был не нужен никто, кроме нас. Он любил животных, заботился обо мне, как заботились бы мама с папой, а между тем он был моложе меня. В нем были дедушкина мудрость и предупредительность Марты. Он решал все проблемы, и я наконец-то могла отдохнуть, перестать сражаться, заснуть у него на руках, а он баюкал меня, как ребенка:
— Расскажи мне о своих кошмарах.
Но я все еще сопротивлялась. Любовь к человеческому существу была незнакомым мне чувством, я впервые переживала нечто подобное. Он считал меня красивой, пытался убедить меня в этом, а ведь я действительно стала красивой, но никогда так не думала. Я не видела ничего, кроме шрамов, страшных ног и дикости. Я не раз кусала его во время наших споров, когда мне нечего было сказать. Во мне все еще жила животная ярость. Морис хотел, чтобы я поняла: не всех людей надо ненавидеть. Но на тот момент он требовал от меня слишком много.