Себастьян моргнул. Да уж, это, в самом деле, чересчур.
— Мне казалось, она была не против.
Рис покачал головой, глаза его потемнели от угрызений совести.
— Совсем не дело так обращаться со своей нареченной. А свадьбу нужно устроить как можно скорее. Я не могу допустить, чтобы ее репутация была погублена только оттого, что я вел себя как похотливый, нализавшийся олух.
Похотливый, нализавшийся олух? Неужели они в самом деле когда-то так разговаривали?
— Себастьян, — сказал Рис, отрывая Себастьяна от размышлений о странностях английского языка. — Я собираюсь оставить ее себе. Найти с ней счастье.
Поначалу Себастьян нашел такую формулировку несколько странной. Оставить ее себе.
Но его внимание неожиданно отвлекла подавляющая волна желания, захлестнувшая комнату. Ее тут же вытеснило опустошающее, душераздирающее ощущение потери, от которого воздух в библиотеке словно потяжелел, грозя раздавить Себастьяна.
Себастьян заморгал, заставив себя сконцентрироваться на брате, и понял, что эти эмоции исходят от него.
Рис смотрел перед собой невидящим взглядом, словно впал в транс.
Себастьян начал спрашивать у того, в чем дело. Но прежде чем слова сорвались с его губ, голову его наполнили образы, словно в скоростном слайд-шоу. Лицо Элизабет. И Кристиана. Другие кадры их прошлого.
Себастьяна душило отчаяние — образы продолжали мелькать с огромной скоростью, отчего он видел лишь мимолетные обрывки теперь уже потерянной жизни.
А когда Себастьян уже думал, что больше не выдержит, что его голова вот-вот лопнет от напряжения, боль вдруг исчезла.
И последний образ встал перед глазами Себастьяна. Джейн. Затем и эта картинка растворилась.
Воздух стал легче — в комнате остался лишь едва заметный след желания Риса.
Себастьян снова моргнул. Что это было, черт возьми? Эти вспышки походили на то, что произошло с ним, когда на Риса напали. Он снова ощущал чувства Риса.
Он посмотрел на брата. Взгляд Риса больше не был потерянным. Он даже улыбался, хотя в изгибе губ чувствовалась решимость.
— Я не могу это объяснить, — сказал он, и на мгновение Себастьян решил, что Рис знал, что только что произошло. — Я понимаю, что мы с Джейн только встретились, но я просто не могу отпустить ее. Она должна быть моей.
Слова Риса, образы, которые видел Себастьян, и чувство потери, пронизывающее эти видения, заставили его вдруг понять, что, должно быть, произошло с сознанием Риса.
Он хотел Джейн, но как вампир никогда не позволил бы себе привязаться к смертной. Как вампир, он потерял уже слишком много. Пережил слишком много боли.