К аргументации Ивана Камю возвращается и в более поздние годы; так, в его романе „Чума“ (1947) мы находим парафраз карамазовского монолога: „…даже на смертном одре, — восклицает доктор Риэ, потрясенный смертью безвинного ребенка, — я не приму этот мир божий, где истязают детей“.[101] Позднее в трактате „Человек бунтующий“ (1951) Камю оспаривает принцип „всё позволено“, усматривая в „логике негодования“ Ивана истоки чуждого ему современного нигилизма: „Иван представляет собой образ побежденного бунтаря <…> Бунт разума кончается для него безумием“.[102]
В Англии первое упоминание о „Братьях Карамазовых“ датировано 1880 г. В 1910 г. А. Беннет опубликовал в журнале „Нью эйдж“ рецензию, в которой писал, что прочел „Карамазовых“ по-французски и обнаружил в этом романе „такие потрясающие сцены, каких никогда еще не встречал в литературе“.[103]
В 1912 г. выходит первый английский перевод „Братьев Карамазовых“ К. Гарнетт. Он кладет начало новому этапу в восприятии Достоевского. „Ни одну книгу в Англии этого времени (1912–1918 гг.) не читали больше, чем «Братьев Карамазовых““, — отмечает французский исследователь А. Шевали.[104] Перевод К. Гарнетт заставил пересмотреть устаревшее мнение о хаотичности и формальных „погрешностях“ романа. Восторженно приняли „Карамазовых“ В. Вулф, К. Мэнсфилд, Е. М. Форстер, X. Уолпол. Однако нашлись у романа и влиятельные критики — Дж. Голсуорси, Г. Джеймс, Дж. Конрад, Д. Г. Лоуренс — автор предисловия к отдельному изданию „Великого инквизитора“. По словам Г. Фелпса, „Братья Карамазовы“ способствовали разрушению старой традиции английского семейного романа, восходящей к Троллопу, и созданию нового типа повествования.[105]
Большое влияние английский перевод „Братьев Карамазовых“ оказал на американскую литературу XX в., в особенности со времен первой мировой войны. Так, Т. Вулф упоминает „Карамазовых“ среди самых любимых своих книг, ставя Достоевского в один ряд с Шекспиром и Сервантесом. „Братьев Карамазовых“ вместе с „Дон-Кихотом“ и „Тристрамом Шенди“ он называет „примерами произведений, обретших «бессмертие“ и в то же время громокипящих и бьющих через край“.[106] „Братья Карамазовы“ входят в список любимых книг С. Фитцджеральда, ими восторгается Ш. Андерсон. Неоднократно отмечалась „зараженность“ У. Фолкнера идеями и мотивами „Карамазовых“. И сам писатель, когда речь заходила о его литературных привязанностях, неизменно упоминал Достоевского: „Он не только сильно повлиял на меня, но и доставил огромное удовольствие при чтении, и я все еще перечитываю его чуть ли не каждый год. По своему мастерству, а также по силе проникновения в людей, по своей способности сострадания он был одним из тех, с кем каждый писатель хотел бы сравниться, если сможет…“.