Гудо больше не мог о чем-либо думать и не желал ничего вспоминать.
***
В его дверь несколько раз постучали, но Гудо не открыл и не откликнулся. Он ожидал, что пришедший к нему Патрик решится толкнуть дверь и войдет, чтобы удостовериться в том, что палача нет дома, или в том, что палач дома, но скорее мертв, чем жив.
Но Патрик, пробормотав проклятия, так и не осмелился переступить порог его дома и, насвистывая, удалился прочь. Даже Патрик, по ремеслу вор, а по сути философ, не смог пересилить свое суеверие и принятые обычаи. Вот так, скорее всего, и умер в этом доме старый палач. Вот так, возможно, умрет и сам Гудо. И, наверное, умер бы.
Но над ним безотлучно висела тень мэтра Гальчини — и ненавистного врага, и добрейшего друга. Он бледнел, вспоминая учителя, и светлел лицом, используя его наставления.
А ученость мэтра Гальчини была воистину великой. Он знал и умел все. И как только это могло уместиться в одном человеке? Странным было то, что этот великий человек и словом не обмолвился, кто же, в свою очередь, был его наставником. В каких краях, в каких странах он побывал, и сколько лет ему понадобилось, чтобы достичь великих знаний. А больше всего Гудо мучил вопрос: почему Гальчини выбрал именно его? Раньше он очень много думал об этом. Но так и не пришел к окончательному решению.
Гудо скривился. Тень Гальчини опять превратилась в дымку. И не приведи Господь, чтобы дымка обрела телесные формы…
Гудо вздохнул и поднялся с кровати. Так как он, как и большинство людей, спал в одежде, ему понадобилось совсем немного времени, чтобы натянуть сапоги и укутаться в плащ.
Сердце уже полностью успокоилось, жар спал. Несмотря на то что он более суток не держал даже крошки во рту, есть ему не хотелось. Ему нужно было двигаться и немного побыть среди людей. Как бы странно это ни звучало для Гудо.
Вскоре он прошел через городские ворота и, как всегда, не поприветствовал охранников. Впрочем, как и они его. Ему не о чем было говорить с вечно сонными городскими стражами. А им и вовсе не хотелось обращать на себя внимание господина в синих одеждах.
Правда, в начале зимы самый молодой из них попытался заговорить с палачом. Подставляя ладонь первому снегу, он сказал: «Снег идет — значит, наш палач пощипал своих гусей». В ответ на известную шутку Гудо вплотную подошел к стражнику и, сняв капюшон, тихо произнес: «У меня нет гусей. Это щиплет гусей другой палач. Может быть, твой».
Стражник отскочил в сторону и несколько раз перекрестился. С тех пор ни стражники, ни служащие муниципалитета не заговаривали с палачом первыми. Да и он не нуждался ни в каких разговорах. Будь его воля, он бы охотно заменил слова жестами.