— Может, и так, — сказал все еще сомневающийся купец. — Но достаточно ли у города этого хлеба и каши? И еще. Железо все равно денег стоит, как и многое другое.
Венцель Марцел согласно кивнул.
— Благодаря Господу и удачным торговым дням осени и начала зимы в амбарах города собран запас зерна. Не так уж и много, но достаточно. К тому же, я думаю, нам помогут ганзейские купцы.
— Помогут ли? — неуверенно произнес Отто Штуфер.
— Когда они увидят машину для распиловки леса и то, что она делает, — помогут и еще просить нас будут взять деньги, — твердо заявил Венцель Марцел.
— А так ли уж хороша эта машина? — задумчиво протянул судья Перкель.
— Можете не сомневаться, — без колебаний сказал бюргермейстер и, встав, добавил: — Ее я построю за собственные деньги.
Слова Венцеля Марцела заставили гостей с уважением посмотреть на него.
— Значит, дело стоящее и прибыльное, если Венцель Марцел готов выложить собственное серебро, — подытожил старейшина цеха кузнецов.
— Прибыльное. И каждый будет иметь прибыль в зависимости от участия, — выпалил бюргермейстер и почувствовал, как кровь подступает к лицу. — Вчера я говорил с рыночными менялами. Они готовы под слово городского совета ссудить значительную сумму денег.
— Ну, уж если и менялы… — протянул Отто Штуфер. — Что ж, я готов отправиться в Любек и поговорить с ганзейскими купцами.
— Я думаю, все цеха поддержат этот великий труд, — с важным видом сказал Андрес Офман. Я скажу свое слово цеховым старейшинам. Они поддержат.
— Поддержат. Можно не сомневаться, — весело произнес Гельмут Хорст. Он уже прикинул, сколько больных и раненых будет на строительстве, и эта мысль, как и добрые напитки хозяина, развеселила его душу. — Да и народ будет рад потрудиться. А то скучно ему. Торги прошли. Теперь начнутся только с посева. Так что от скуки уже собственные улицы от дерьма чистят. Когда такое было.
— Такого еще не было, — согласился судья Перкель, — и это меня беспокоит. Особенно эти кресты.
— Да это шутки мальчишек, — рассмеялся лекарь.
— Все же я бы прислушался к старухе Верте, — настаивал судья.
— К полоумной и слепой старухе?! — Венцель Марцел тоже хохотнул. — Что за глупость! Хотела вылить с третьего этажа горшок со своим дерьмом, а ей помешал палач. И как же она сослепу разглядела, что вместо палача был сам дьявол? Да еще крутился волчком и какой-то крест нарисовал под заклинание. А все потому, что она чуть не вылила ему на голову свою гадость.
— Но ученые мужи говорят, что в момент страха человек прозревает, — задумчиво произнес лекарь.
— А кресты эти не что иное, как проклятые Церковью кресты еретиков тамплиеров, — тяжело дыша, сказал отец Вельгус. — И самое страшное, что они продолжают появляться на стенах.