— С чего вы взяли, что это кресты тамплиеров? Такие же кресты носят сейчас госпитальеры. Так что никакой это не еретический знак. — Венцель Марцел повертел в руках пустую кружку и добавил:
— А вот польза от него явная. Наши глупые бюргеры, едва завидев крест, не высовываются из окон и не выливают помои. Они теперь носят свои горшки в отстойные ямы. Да еще и улицы скребут. Удивляются, как приятно им стало ходить. Да и сами же между собой говорят, что при первых горожанах на улицах не было столько дерьма.
— Тогда они были подневольные, и барон брал штраф за каждое ведро вылитых помоев, — вздохнув, сказал судья Перкель. — Теперь они вольные бюргеры. Опора города и ее защита. Всех не накажешь и штраф не наложишь. Еще за оружие возьмутся. Пусть уж палач рисует кресты и пляшет под окнами.
— Пусть этот палач пляшет в адском огне, — гневно промолвил отец Вельгус и пьяно пошатнулся.
— Палач прилежно выполняет свою работу. Этим он замаливает, наверное, свои неправедные поступки. — Венцель Марцел уже обходил стол с высоким бронзовым кувшином и щедро наливал вина каждому из гостей. — В том, что к нам потянулись купцы, есть и его заслуга. Однако нам предстоит еще очень многое сделать. И на пользу города, и на пользу Церкви. Давайте выпьем это вино за наш великий труд!
Гости встали.
— Да будет на то Божье благословение, — промолвил отец Вельгус и первым выпил вино.
Гости расходились в сумерках. Они громко обсуждали предстоящие работы и все больше соглашались с бюргермейстером. Хотя умудренный жизнью купец Отто Штуфер все еще продолжал сомневаться. Поэтому Венцель Марцел провел его до самого дома, с успехом рассеяв все его опасения.
Назад бюргермейстер возвращался затемно. Улицы были пусты, окна плотно закрыты ставнями.
В душе Венцеля Марцела гремела музыка, а воображение рисовало картину: молоденькие девушки-пастушки кружатся в хороводе, а он пытается присоединиться к этому танцу. Неожиданно правая нога бюргермейстера соскользнула и он упал на колени.
— Грязь, проклятая грязь, — чувствуя, как улетучиваются пастушки, сердито вымолвил бюргермейстер и достал из кармашка кусок мела.
Сегодня крест у него вышел скошенным вправо и незаконченным снизу.
***
Венцель Марцел чувствовал, как его глаза наполняются слезами. Если бы рядом с ним находился любой другой человек, бюргермейстер, скорее всего, шмыгал бы носом и даже зло сопел. Но сейчас напротив него сидел палач Гудо.
Их разделял маленький столик в комнате для заезжих гостей города Мюнстера. На столике стояли два столбика серебряных полновесных пражских грошей и золотых рейнских гульденов. И золото, и серебро принадлежали Венцелю Марцелу. Пока еще принадлежали. Но уже сегодня вечером, а может, и завтра они навсегда покинут своего доброго хозяина. Так нужно. Ведь без них мечта о большой дороге, начинающейся от лесопилки, почти невозможна. Или начнется очень не скоро. В этом бюргермейстера убедил палач Гудо.