Господин «Эй» крепко прикусил нижнюю губу и, всхлипнув, зашмыгал своим большим уродливым носом. В его огромной голове затуманилось, и он поднял малыша на руки.
Затем, проклиная себя последними словами, он едва ли не бегом поспешил к своему убежищу…
Он так и просидел у стола всю ночь, тупо уставившись на окровавленный нож и ежесекундно ожидая человеческого воя и зарева факелов. И только когда в маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, постучался осенний мглистый рассвет, мужчина тяжело поднялся и вышел за дверь.
Но ни людей, ни их перекошенных в гневе лиц, ни колышущегося огня господин «Эй» не увидел. Он простоял долго. Затем, еще раз удивившись человеческому безразличию, вернулся к крепко спящему мальчишке.
За два часа до полудня мужчина сходил к ручью за водой и на обратном пути долго смотрел в сторону городских ворот. Так ничего и не поняв, он пожал плечами и принялся готовить на огне свои сложные горячие напитки.
И только к полудню господин «Эй» услышал голоса приближающихся людей. Он сразу же вышел им навстречу и увидел молодого лекаря и бюргермейстера, который, сердито ругаясь, требовал от трех стражников идти прямо к дому умершего палача.
Мужчина по привычке скрестил руки на груди и спокойно стал дожидаться того, что преподнесет ему судьба.
Остановившись в пяти шагах от окаменевшей фигуры господина «Эй», Венцель Марцел, сдерживая дыхание, спросил:
— Где тело мальчишки?
Палач молча толкнул дверь, приглашая войти внутрь дома.
— Ждите здесь, — велел стражникам бюргермейстер и боком прошел в дверь.
За Венцелем Марцелом последовал молодой лекарь.
В проеме двери, в отблесках жаркого огня, они сразу же увидели маленькое тельце ребенка, лежащее на краю кровати.
— Бюргермейстер, — окликнул первого бюргера Гельмут Хорст и указал на окровавленный нож на столе.
— Он спит. Хотя уже должен был проснуться, — раздался глухой голос палача подземелья Правды.
— Спит? — выдохнул Венцель Марцел.
— Спит, — рассмеялся молодой лекарь. — Мальчишка спит, а горожане готовят факелы.
— Я ждал их еще вчера, — выдавил господин «Эй». — Я ошибся. Разрезая, думал о худшем. Но это всего лишь клещ, который устроил себе глубокую нору в шее мальчишки. Я вычистил эту нору. Мальчишка проснется и через два дня опять сможет бросать камни в эту дверь.
— Только и всего шума. Всего лишь клещ, — заулыбался Гельмут Хорст.
— Не думаю, что все так просто, — задумчиво отозвался бюргермейстер. — Шум только начинается. Может быть, этот человек сделал доброе дело, но вряд ли угольщик и его соседи смогут понять доброту палача.