— В таких бедных семьях, как у Зигира, малыша могут и не заметить, если он не просит есть. А у них семеро ртов. К тому же вечером угольщик устроил пьяный скандал. Так что о малыше вспомнили только за завтраком. Пошли по соседским ребятишкам. Вот и выяснили…
— Что выяснили? Незачем рожать более того, что можешь прокормить.
— Да, это так. Вот только эту женщину жаль. Я едва смог ее расспросить. Наверное, она все-таки переживает за малыша. Хотя он у них и седьмой.
— Ладно, посмотрим на мальчишку, если только его волки в лес не утащили. Да и там придется поискать. Вот и ворота. Зови трех стражников, пусть следуют за нами.
***
Господин «Эй» уже третий раз за этот день вышел на ступеньки своего дома. Внутренняя и обоснованная тревога толкала его за дверь. И сдался ему этот глупый мальчишка! Однако он тоже хорош. Пусть уж лучше мальчишки разнесли бы ему дверь камнями. Нет, нужно же было выйти и найти себе проблему.
Хотя, к слову, он поступил по-божески, как истинный и добрый христианин. Да и по-человечески правильно. Вот только что будет дальше?
Сейчас он стоял на ступенях дома и так же, как и вчера, долго колебался, не зная, что делать дальше.
Но вчера все же было проще. Что-то всколыхнувшееся в душе толкнуло его к телу неподвижного мальчишки. А как мог поступить взрослый, разумный мужчина, увидев детское тельце, долго и неподвижно лежащее на мокрой земле?
И он стал подходить. Очень медленно подходить. Все еще надеясь, что кто-то из глупых мальчишек вернется. Может, даже побежит за родителями или кем-нибудь из старших. Но мальчишки больше и носа не показывали.
И тогда господин «Эй» склонился над малышом.
Тот дышал хрипло, с присвистом, все реже и реже. Волна жалости и грусти растревожила душу, обожгла сердце. Ему сразу все стало понятно. Шею малыша с левой стороны огромным бурым яйцом давила смертельная опухоль. Это она и прибавившийся к ней страх обездвижили тельце ребенка. Скоро он умрет и окажется в раю. Ведь путь детских душ направлен только в райские врата. Хотя бы в этом Бог справедлив и понятен. И ему, господину «Эй», нужно было умереть в младенчестве. Ведь тогда бы не пришлось пережить столько горести и не совершить столько грехов.
Он выпрямился и сложил в молитве руки. Захотелось произнести per Bacco и перекрестить отходящую душу, ведь ребенок отправлялся в рай. Мужчина уже произнес первые слова отходной молитвы, как вдруг глаза малыша широко распахнулись. В их глубине читалась мольба. В уголках детских глаз набухли хрустальные слезы и тихими ручейками поползли по щекам.