По шагам позади себя она догадалась, что Хартли последовал за ней. Во рту у Гвендолин пересохло, все мускулы заныли от невыносимого напряжения...
— Машины, значит, сегодня у вас нет, — прокомментировал Даниел, когда, высадив ее перед входом в офис, не заметил знакомого синего «форда» на привычном месте.
— Нет! — отрывисто подтвердила Гвендолин. — Она на техосмотре. Оскар заедет за мной после работы.
Она вспыхнула, изо всех сил прикусив нижнюю губу. Зачем только понадобилось упоминать об Оскаре? Ведь она уже давно не девочка, зря пытается произвести впечатление на Даниела, упоминая имя жениха, которого и женихом-то не назовешь. Ведь Даниел даже и не собирался подвозить ее домой. Он всего лишь предложил посидеть в кафе, только и всего!
— Я поеду переоденусь и вернусь около половины второго.
Ей показалось или голос Даниела прозвучал резче и холоднее, чем минуту назад?
Чуть позже, усевшись за свой стол, Гвендолин несколько раз принималась искать ответ на вопрос: а чего, собственно говоря, она так боится? Совершенно очевидно, что Даниел не узнал ее, и, даже если предположить, что его влечет к ней — хотя это едва ли соответствует действительности, — абсолютно ясно, что он не из тех, кто отбивает чужую невесту. Итак, что же приводит ее в трепет? Почему каждый раз, когда Даниел подходит к ней, она превращается в нечто напоминающее трясущееся желе?
Гвендолин уже догадывалась, в чем причина, и это отнюдь не радовало. Она закрыла глаза, не в силах подавить боль и стыд, охватившие ее. Ведь Даниел был ее первым мужчиной, ее единственным мужчиной, даже если она и не помнит ничего о той ночи. Вот, должно быть, почему тело так реагирует на его близость, вот почему она так нервничает в его присутствии. Вероятно, на каком-то неведомом, глубинном, атавистическом уровне тело ее до сих пор не может забыть того, что связало их в ту далекую ночь...
Три часа спустя, наблюдая за смеющимися и весело болтающими людьми, Гвендолин подумала, что решение Даниела собрать всех сотрудников, чтобы с честью проводить Чарлза Конрада, было совершенно правильным.
Несмотря на то, что поначалу Чарлз испытал настоящее потрясение, почти с неохотой позволяя вовлечь себя в происходящее, было ясно, что его тронули чуткость и внимательность подчиненных, их желание сделать ему приятное.
Когда вручали кубок с выгравированными на нем датами и названием студии, на глазах Чарлза Конрада выступили слезы. Гвендолин в очередной раз восхитилась Даниелом, когда в своей короткой речи он не упомянул причину, по которой мистер Конрад принял решение оставить компанию, предпочитая все внимание уделить заслугам своего предшественника.