Пять вечеров итальянские старики в типично грузинских кепках и застёгнутых под ворот рубашках под потрёпанными пиджаками чинно сидели на тротуарах, всяк на своём табурете, и обсуждали, должно быть, до боли знакомое: "Вот при Цезаре…"
Пять вечеров влюблённые парочки не находили более подходящего места для поцелуев, чем напротив нашего трапа. Страстно, по-итальянски. Романтично, наверное: у корабля. Ржавого, как после тысячи месяцев рейса генуэзского галеаса в Святые Земли. На виду у вахтенного, который совета не даст только потому, что латыни матросов не учат.
Пять вечеров я смотрел, как по порту, — и никакой проходной, во зажрались! — идут на ночную рыбалку к волнолому у маяка. Семействами строго: матрона, отец с ребятнёй. С рюкзаками, удилищами, термосами. Будто в джунгли на месяц. Мамаша через час уже спит: тут же, на надувном матрасе, под пледом. Отец удит рыбу. Дети с фонариками ищут крабов.
И что им до того, что распалась и завоёвана варварами империя Цезаря и Октавиана? Даже завидно было. Хотя…
Вряд ли стоит менять место жительства для того, чтобы всей семьёй пойти на ночную рыбалку. Достаточно удочки взять.
Да, загнивают они, как при Каллигуле.
Бабы на пляжах — топлесс. Оно и понятно: знаешь, во что обошёлся твой купальник?
В парламенте — порнодивы. В местных "Мурзилках" — всё больше в коже с шипами, с плетью и кандалами. По Мессалине или по рабству тоска? Свобода — не возбуждает?
Рекомендация сексопатолога: в рейс, на полгода хотя бы. Можно даже — Мапуту, а не Кергелен.
***
Хочу тебя.
Хочу тебя на ночной рыбалке. На волноломе, на надувном матрасе.
И посреди переходящего в оргию пиршества в термах, где благопристойные матроны отдаются нумидийским рабам на глазах у тучных мужей, ублажаемых красавицами из дикой Гилеи.
Какая рыбалка? Мы успеем пока дети высмотрят крабов. Они ничего не заметят, даже лёжа уже под одним одеялом с нами. Дай лишь мне незаметно приспустить твой спортивный костюм и пристроиться сзади. Продолжай им рассказывать сказку, скользнув рукой под одеяло:
— Вот бестолковый. И попасть без меня не сумеешь…
— Кто, мама? Мальчик-с-пальчик?
— Пожалуй, действительно не великан.
Ничего, издевайся. Мой Али-баба уже проник в твою заколдованную пещеру, пробирается вглубь, осторожно, тычась в горячие влажные своды.
Рука трёт тебя ниже пупка, моя лампа волшебная. Или это из сказки про Алладина? Говори, говори, моя Шехерезада.
Ты сбиваешься, умолкаешь всё чаще, невзначай повторяя слова.
— Мама — дальше! — требует слушатель, ты согласна:
— Да! Дальше! Дальше! — прижимая своей рукой бестолковые алладиновы пальцы к тому месту лампы, где нужно тереть.