— Может, — согласился хирург. — В своей комнате наверху. Я побуду один, хорошо? Просто мне надо побыть в одиночестве, раз уж мы покончили с этой грустной церемонией.
— Никаких проблем, — сказал Густав.
Хирург удовлетворенно кивнул, они с женой сели в машину, и корабль начал медленно сдавать задом, выезжая со двора.
Оставшись один, странник в последний раз посмотрел на могилу. Больше он сюда никогда не придет. Человек, лежащий там, в земле, подарил ему надежду на избавление. Какой бы призрачной она ни была. Страннику необходимо отделаться от передатчика. И, возможно, от части легионера, что так вольготно расположилась у него внутри.
Густав резко развернулся и направился к кораблю. Подмерзший снег, лежавший на самых разных его частях, делал корабль каким-то сердитым и сонным, похожим на поминальный торт со сливками. Странник похлопал его по борту и сказал:
— Проснись, труба зовет! Сегодня устроим тебе глобальную чистку, потому что скоро снова в дорогу. Просыпайся, дружище!
Когда Густав вошел в музыкальную комнату, Кир полулежал на диванчике, глядя в потолок и едва шевеля пальцами раскинутых в стороны рук в такт тихой музыке, звучавшей из плоского стального проигрывателя, прикрученного к стене.
Странник подбросил на ладони мягкое сморщенное яблоко и бросил его хирургу:
— Лови!
Тот отреагировал молниеносно, ловко схватив яблоко.
— Не ожидал тебя тут увидеть, — сказал Кир и откусил от яблока чуть ли не половину.
— Решил поговорить кое о чем, — сказал Густав, садясь рядом. — Как твои раны?
— Пустяки. — Кир пожал плечами.
— Можно посмотреть?
— А что ты хочешь увидеть?
— Масштаб бедствия и просто интересно.
— Смотри.
Кир расстегнул рубашку. Густав увидел багровый шрам, тянувшийся по левой стороне груди и уходящий куда-то за спину. Это было нечто среднее между синяком и ожогом, но странник не видел следов крови или малейшего разрыва, хотя хирург кричал от боли, когда они ехали обратно. Когда ехали обратно, да, но что же сейчас? Сейчас он спокоен, как удав.
После самоубийства лидера.
После погружения в аорту.
После всего этого.
Странник внимательно посмотрел на Кира:
— Что у тебя со зрачками?
— М-м? — Кир удивленно поднял брови.
— Они расширены. Почти не видно радужной оболочки.
— Не знаю, может, из-за света?
— Понятно. — Странник слегка улыбнулся. Освещение в мастерской было специально приглушенно-тусклым, светили всего две лампочки — возле дивана и над входом. — Ты не против небольшого эксперимента?
Он нагнулся и достал свой нож, с которым так и не расстался в этом доме, в отличие от пистолета. Лезвие тускло блеснуло в полумраке, и странник неторопливо отер его о штанину, прислушиваясь к уникальному звуку, который может издавать лишь хорошо отточенный нож, трущийся о ткань плашмя.