Между первым и вторым шоу Бонзо в одиночку выдул почти треть бутылки. Когда настало время выходить на второй концерт, он потащил бутылку на сцену. Для трезвого зрителя, зрелище скорее всего было жутким: словно штангист, выжимающий большой вес, он поднимал бутылку над головой между песнями и заливался шампанским. Бонзо так напился, что дважды падал со стульчика. Когда концерт закончился, бутылка опустела.
Имхофф припас нам ещё один подарок: четыре живых осьминога.
— И что нам с ними делать? — спросил я его.
— С ними прикольно принимать ванну, — ответил он. — Веселее, чем с резиновыми утятами.
Уже в отеле Барри пригласил пару девушек, и я прикинул, что с ними осьминогов можно использовать поинтереснее.
— Девчонки, кажется, вам нужно помыться. Снимайте одежду и забирайтесь в ванну, — велел я им.
Они согласились и после того, как они залезли в ванну, мы с Джимми принесли осьминогов и бросили их в воду.
— Кажется, вам не хватает общества, — хихикнул Джимми.
Девчонки остались невозмутимыми, несмотря на то, что вокруг них плавали какие-то создания. Мы заметили, что осьминоги инстинктивно почуяли, где нужно собираться и куда можно засунуть щупальца. Одна из девушек, маленькая брюнетка, от которой Джимми не мог отвести глаз, аж замерла от того, как один из осьминогов исследовал её гениталии.
— Боже мой, — взвизгнула она. — Я возьму себе одного. Это похоже на восьмирукий вибратор!
— Может нам стоит заняться продвижением на рынок, — сказал я Джимми. — Успеха добьёмся большего, чем музыкой.
Мы находились в Лос-Анджелесе почти неделю, в отеле мы постоянно донимали обслуживающий персонал, требуя без конца выпивку.
— Лос-Анджелес — это что-то особое, — любил повторять Бонзо. — Он необыкновенный. Он — декадентский.
Дома в Англии цеппелины жили нормальной прозаичной семейной жизнью. Но гастроли — особенно Лос-Анджелес — становились местом излишеств. Конечно, мы проводили больше времени в американских аэропортах, где смотрели телевизор или говорили о музыке. Больше времени мы торчали в студиях, и ещё больше — на сцене. Но до сих пор в моей памяти живо вплывают некоторые самые дикие, безумные эпизоды. По ночам мы оказывались в положении, когда делать можно было всё, что угодно. А Лос-Анджелес был Меккой для свободомыслящих девушек, отзывчивых и покладистых. Для группы из рабочего класса Лос-Анджелес казался Землёй Обетованной.
Я сидел в бунгало Джона Бонэма как-то вечером, с нами были девушки. И хотя мы отнюдь не были Казановами, но тоже могли оставить несколько зарубок на видавших виды кроватях отеля. К тому времени мы опустошили несколько бутылок, и заняли свои места. Одежда в беспорядке валялась на полу.