Значит, мне не приснилось! Он тоже слышал!
Кругом было тихо.
Мы на цыпочках подошли к двери среднего номера и, затаив дыхание, прислушались.
Из номера послышался поцелуй. Звонкий, вкусный.
Мы оба плюнули.
Рассмеялись без звука, кивком головы пожелали друг другу покойной ночи и тихонько, на цыпочках, разошлись, улыбаясь и покачивая головой, по своим комнатам.
Но мне не спалось.
Какая беспокойная ночь!
Когда я засыпал, мне показалось, что кто-то пробует отворить дверь.
И вот теперь…
Я чиркнул спичкой и закурил папиросу.
Словно в ответ на шум, за стеной опять раздался поцелуй. Ещё и ещё.
Без конца!
В них слышались то страсть и зной, то тихо звучала нежность, то говорила благодарность.
Это меня забавляло. Мне хотелось бы смеяться.
Но странно!
Что-то гнетущее было разлито в воздухе. Темнота словно была наполнена тяжёлыми предчувствиями.
За стеной раздался разговор.
Собственно, не разговор. Говорил только мужчина. Женского голоса я не слышал.
Мужской голос говорил:
— Да говори громче! Я ничего не слышу!
И после паузы:
— Уверяю тебя, они ничего не слышат. Они спят.
Опять поцелуй.
Затем — шаги.
— А? Что? Достать тебе платок? Сейчас поищу. Где он? Здесь? Здесь нет. В этом чемодане?
Замки щёлкали. Слышалось шуршанье.
— И здесь нет. В этом?.. И здесь нет. Но где же? Где же? Где же?
В голосе слышалось сильное раздражение.
— В большом сундуке? Но где же ключи?.. Ах, Боже мой, — ну, где же ключи?.. Ты хочешь, чтоб я сломал замок?
Маленькая пауза.
— Изволь. Если ты так хочешь.
Раздался лёгкий треск, стук ящиков, которые спешно вынимали, шуршанье, — словно всё выкидывали на пол. Потом радостный возглас, почти крик:
— А! Вот!
Опять поцелуй.
И всё затихло.
Тишина стала ещё более гнетущей.
Не знаю почему, но я был так взволнован, что слышал удары своего пульса.
Мужской голос заговорил снова.
— Воды? — спросил он. — Сейчас я тебе дам воды… Представь, моя крошка, — в графине ни капли. Дура горничная позабыла налить! Прислуга в этих отелях!.. Что? Очень хочется пить? Хорошо! Я схожу поищу, где у них тут вода…
Хлопнула дверь.
Не знаю почему, движимый каким-то смешным, детским любопытством, я вскочил, тихонько приотворил чуть-чуть свою дверь и в щёлочку выглянул в коридор.
Я видел только вслед быстро удалявшегося мужчину в шляпе, сдвинутой на лоб, с поднятым воротником пальто, сгорбившегося, съёжившегося.
Видно, его пробирал предутренний холод.
И затем всё снова стало тихо.
Прошло десять минут, прошло двадцать. Мужчина с водой не возвращался.
В соседнем номере было тихо-тихо.
Прошло полчаса. Три четверти.
Я лежал на кровати, дрожа всем телом.